− Дим, я сам сначала, − остановился Егор у преграды, отделяющей его от Лекси.

− Давай, − прекрасно мог понять Дима состояние друга. – А я тут покручусь, посмотрю, чтоб вам не помешал никто.

Егор собрался постучать, но передумал. Зашел так, без приглашения. Иначе разговор мог попросту не состояться.

Волновался сильно и готовился к любому раскладу. Пусть наорет на него. Ударит. Пошлет. Прогонит. Он все равно будет вымаливать у нее прощение.

Лекси разбирала сумку с вещами и не сразу заметила чужое присутствие.

Егор полминутки смог понаблюдать за ней. Просто смотрел на девушку с фарфоровой кожей. Свои смоляные волосы она заплела в косу, и он видел, как голубая венка пульсирует на изящной шее с той стороны, где нет пластыря. Почему на ней эта повязка? Кто ее ранил? Пожиратели? Бандиты? Ему страстно захотелось защитить ее ото всех на свете. И тут же горькая мысль ядовитой стрелой ужалила Гончарова – защищать девушку надо было от самого себя.

Скрип ботинок, а может и зубов, выдал его присутствие.

Алексия не донесла бордовую футболку до узкого шкаф-пенала. Обернулась.

Ничего не сказала. Смотрела спокойно, но от него не укрылось, как подрагивает хлопковая ткань в ее тонких пальчиках.

− Я ведь приходил тогда, шесть лет назад, − начал Егор не с того, с чего собирался начать. – Твоя мама не говорила тебе?

− Нет, не говорила.

− Ты в лагере спортивном была. А меня в армию забрали. Я тебе писал. Но ты не ответила.

− Я не получала писем, потому что не жила дома.

Острая ревность скрутила все нутро Егора, фейерверком взорвалась в мозгу. А где она жила? С кем?

− Лекси, − болезненно прошептал он любимое имя. – Лекси, почему ты никому не рассказала о том, что произошло на той базе? О том, что я сделал с тобой?

− Я не желала тебе неприятностей.

− Что? – Егора никто не бил, но ему казалось, он получил самый сильный удар в своей жизни.

− Зацепин мне, как отец, − оторвала она взгляд от измятой уже футболки и теперь глядела только на Егора. – Он бы тебя убил, если б узнал. И друга твоего тоже.

Егор чувствовал себя еще большим подонком. Ее изнасиловали, а она не желает ему неприятностей.

− Лекси, − так хотел он обнять ее. Но не смел. – Почему, почему ты не закричала? Почему не сопротивлялась? Почему не сказала, что ты не Изольда, черт тебя возьми! – уже злился и на нее тоже.

− Не могла.

− Что значит не могла!?

− Говорить и кричать не могла, − дотронулась Алексия до широкого пластыря на шее. – Мне нарост удалили на хрящевом суставе. После операции голос пропал на несколько дней. Совсем.

Егор прикрыл глаза. Какой же он мудак! А Зацепин… Вместо отца он ей… Как же… Отправил девочку после хирургической операции на операцию военную. Вот почему она тогда показалась ему изможденной, без сил. И круги темные под глазами вспомнил.

− Операцию наш хирург делал? Из лагеря? – глухо спросил он.

Алексия не ответила, кивнула.

Егор вдруг отчетливо осознал, что не сможет теперь жить без этой девочки и без ее прощения.

− Лекси, я заглажу свой грех.

− Мне это ненужно, − вновь опустила она взгляд на свою футболку.

А Егор хотел, чтобы смотрела на него.

− Мне нужно, Лекси.

− Давай так, − решительно сказала девушка. − Ты ведь не отстанешь. Считай, что ты прощен, но, пожалуйста, не подходи ко мне больше и не заговаривай со мной.

− Постараюсь, − был согласен Егор на что угодно, лишь бы Алексия всегда находилась где-то рядом.

На улице, в сторонке от чужих окон поджидал Дима.

− Судя по твоей довольной роже, ты прощен. Надеюсь, и меня простят.

− Дим, она моя.

− Я уж понял.