Я, безусловно, узнаю себя в представленном выше описании – так как постоянно испытываю страх, что произойдет нечто ужасное, и чувствую настоящее облегчение, когда ожидаемое случается со мной (мне это приносит удовлетворение, ведь «я же говорил»), не допуская возможности того, что «катастрофа» случается, потому что ее ожидают или она вовсе надуманна.

Согласно Маслоу, подобное восприятие действительности – это отражение страхов, сформировавшихся в годы становления, и оно не дает нам развить чувство принадлежности, стать любимыми. Что касается меня, хотя вступление в брак и материальная обеспеченность помогли исправить ситуацию, до сих пор случается, что запускаются и проигрываются сценарии незащищенности.

«Можно сказать, что поведение невротичного взрослого таково, будто он боится, что родители его отшлепают, отругают, бросят или отнимут десерт», – говорит Маслоу, добавляя, что подобное реагирование на «опасность» остается с человеком даже в зрелости.

В таком окружении нам, прежде всего, нужно добиться обеспечения безопасности. Только когда мы чувствуем себя защищенными, мы можем удовлетворить потребность в принадлежности, а затем развить уверенность в себе и самоуважение. Маслоу подчеркивает, что невротик отчаянно стремится к тому, чтобы «окружающий мир стал упорядоченным и стабильным и чтобы в нем никогда не случалось ничего странного, неожиданного и такого, с чем нельзя справиться».

Также, согласно Маслоу, люди, глубоко погруженные в религию, мистицизм – во все, что предлагает порядок в хаотичном и опасном мире, – пытаются удовлетворить потребность в безопасности и защищенности, в основном потому что у них этого не было в детстве.

ТЕРАПИЯ ПЕРВИЧНЫХ ТРАВМ

Значит ли это, что по причине чувства своей незащищенности, невозможности вернуться в прошлое и предотвратить отрицательные последствия нам не суждено достичь вершины пирамиды Маслоу? Существует первичная терапия – психотерапия, которая строится на том, что человек должен заново пережить первичную травму, испытать подавленную в детстве боль и выразить ее, уже будучи взрослым.

Согласно Артуру Янову, основоположнику терапии, вынося боль на поверхность, мы проникаем в такие уголки центральной нервной системы, до которых невозможно добраться при помощи разговорной психотерапии. В результате процесса мы освобождаемся от боли через «полное погружение и слияние». Боль вырывается наружу, вместо того чтобы таиться внутри человека, и значит, на нее можно воздействовать, а со временем унять и уменьшить последствия детских травм, дающих о себе знать в зрелости.

Безусловно, в теории это звучит прекрасно – множество неуверенных людей смогут получить желаемое и перепрограммировать себя, как только осознают главную причину своего состояния. Тем не менее большинство психологов отвергают принципы первичной терапии, считая, что теория поверхностна и наивна и представляет собой не что иное, как веяние моды (ее последователями были такие известные личности, как Джон Леннон и Йоко Оно). Также полагают, что она зиждется на силе внушения (что подобно технике гипноза, имеющей дело с воспоминаниями о прошлой жизни) и неопровержимости (т. е. теория построена таким образом, что невозможно доказать ее ошибочность).

По моему мнению, намного лучше попытаться справиться с болью, доставляемой детскими травмами, приняв ее как часть нашей истории. Лежащая в руинах страна не может повернуть время вспять и избежать ошибок, которые привели к войне. Так же и мы не в силах ничего изменить. Однако войну можно признать историческим фактом и извлечь из нее урок, а знания, приобретенные благодаря столь печальному опыту, применять с пользой.