– Фаш уже это сделал. Ему доложили, что вы взяли у консьержа ключ от номера в половине одиннадцатого. К несчастью, время убийства – около одиннадцати. Вы могли легко выйти из отеля незамеченным.

– Бред! У Фаша нет против меня улик!

Софи приподняла брови, словно хотела сказать: Как это нет улик?

– Мистер Лэнгдон, ваша фамилия написана на полу возле трупа, а в дневнике хранителя сказано, что у вас с ним была назначена встреча примерно на то время, когда произошло убийство. – Она помолчала. – У Фаша более чем достаточно оснований задержать вас для допроса. – Девушка вздохнула. – Соньер был известной и уважаемой в Париже личностью. Утром сообщение о его убийстве окажется в первых строках новостей. На Фаша станут давить, чтобы он скорее нашел преступника, и ему, чтобы сохранить лицо, лучше держать подозреваемого под замком. Виноваты вы или нет, полиция вас не отпустит до тех пор, пока не выяснит, что произошло на самом деле.

Лэнгдон почувствовал себя запертым в клетку зверем.

– Почему вы мне все это говорите?

– Потому, мистер Лэнгдон, что считаю вас невиновным. – Софи на мгновение отвернулась, затем снова посмотрела ему в глаза. – И еще: потому что вы попали в беду отчасти из-за меня.

– Простите, не понял. При чем тут вы, если Соньер пытался выставить меня преступником?

– Соньер отнюдь не пытался выставить вас преступником. Это ошибка. Его слова предназначаются мне.

Лэнгдону потребовалась целая минута, чтобы переварить услышанное.

– Повторите.

– Послание Соньера не для полиции. Он написал его для меня. Думаю, он действовал в такой спешке, что не сообразил, как эти строки воспримут полицейские. – Она дала собеседнику несколько секунд, чтобы оправиться от потрясения. – Цифровой код ничего не значит. Соньер привел его с одной целью: чтобы полицейские обратились к криптографам. В таком случае я бы сразу узнала, что с ним случилось.

Лэнгдон никак не мог проследить ход ее мысли.

– Но почему вы решили, что послание хранителя предназначается вам?

– Из-за «Витрувианского человека». Этот рисунок – моя любимая работа Леонардо да Винчи. Соньер воспользовался им, чтобы привлечь мое внимание.

– Постойте. Вы утверждаете, что хранитель знал, какое ваше любимое произведение искусства?

Софи кивнула.

– Простите, я выражаюсь непонятно. – Она запнулась. – Жак Соньер и я… мы рассорились десять лет назад. – Теперь она говорила почти шепотом. – С тех пор почти не общались. Когда сегодня в криптологический отдел сообщили, что он убит, и я увидела фотографии, я поняла, что это послание для меня.

– Из-за «Витрувианского человека»?

– Да. И букв P.S.

– Постскриптум?

Она покачала головой.

– П. С. – мои инициалы.

– Но вас зовут Софи Невё.

Она отвернулась.

– Это мое прозвище. Когда я жила с ним, он звал меня П. С. – Она покраснела. – Аббревиатура от Принцессы Софи. Понимаю, звучит глупо. Но это было давно, когда я была еще маленькой.

– Вы знали его, когда были маленькой девочкой?

– Очень даже хорошо. – Ее глаза потеплели. – Жак Соньер был моим дедом.

Время настало.

Вылезая из черного «ауди», Сайлас чувствовал себя сильным; ночной бриз развевал его свободную сутану. В воздухе ощущались ветры перемен.

– Hago la obra de Dios, – шептал он, направляясь ко входу в храм. Я творю работу Господню… Он поднял мертвенно-бледную руку и трижды постучал в дверь.

Через несколько секунд засовы огромных деревянных створок пришли в движение, и на пороге церкви его приветствовала сестра Сандрин.

Она оказалась миниатюрной женщиной с тихим, спокойным взглядом, и Сайлас сразу понял, что ему ничего не будет стоить с ней справиться. Но он поклялся не применять силы без крайней необходимости.