Во второй мой приезд мы со Светой сидели на кухне вдвоем, и я, воспользовавшись моментом, хлопнул ее по упругой попе, чтобы она не мнила себя секс-символом местного разлива. Это был единственный раз, когда я дотронулся до Светы, и единственный раз, когда мы достаточно откровенно поговорили на личные темы. Все остальные наши встречи были мимолетными и в присутствии ее родителей.

Как девушку, с которой можно завязать интимные отношения, я Светлану никогда не рассматривал. Для меня она с самого начала была дочерью моего бывшего начальника, и никем более. Интересно, конечно, было наблюдать, как она крутится передо мной, но я не обольщался. Приди вместо меня в гости к Клементьевым любой другой молодой мужчина – Света точно так же дефилировала бы перед ним в обтягивающем халате.

Я не видел Свету около года. За прошедшее время она похорошела. Юношеские прыщи больше не донимали ее, тонкие ножки перестали походить на ходули, приставленные к миниатюрной фигурке. Я бы сказал, что Клементьева за время учебы в институте поправилась на размер и приятно округлилась в нужных местах. Длинные волосы она обесцветила, стала пользоваться яркой косметикой. На мой взгляд, количество румян и теней, нанесенных на ее личико, было избыточным, но тут ничего не поделаешь – мода! Мода и родительский кошелек. Самый простенький набор турецких теней на базаре стоит не меньше полтинника. Не каждому по карману. Геннадию Александровичу доход позволял выбрасывать деньги на ветер.

«Господи, сколько же она слоев штукатурки на себя нанесла? – рассматривая Свету вблизи, подумал я. – Как с такой косметикой можно в институт ходить, все же на тебя внимание обращать будут? А может, я что-то не понимаю в женской моде? Нет-нет, ретроградом я не становлюсь. Просто есть здравый смысл, который подсказывает, что русская женщина не должна быть похожа на индейца, вставшего на тропу войны. И еще. Спрашивается, зачем она перекрасилась в блондинку, если и так светленькая была? Прежний цвет волос был нисколько не хуже».

Впустив Светлану в кабинет Лиходеевского, я прикрыл за собой дверь, указал девушке на свободный стул, сел напротив.

– Привет, Светлана Геннадьевна! Давно не виделись. Как жизнь? Какими судьбами в наших краях?

Светлана села на предложенное место, скривила губы, скептически осмотрела кабинет.

– Закурить есть? – развязным тоном спросила она.

– Не рановато ты курить начала? Родители ругаться не будут?

– Пускай ругаются, – фыркнула девушка. – Я не маленькая, чтобы от них прятаться.

– Вижу, вижу – подросла. А дома ты куришь? У отца сигаретки стреляешь?

– Дома не курю, – неохотно ответила она.

Я выложил перед Светой на стол пачку «Родопи» и спички. Она закурила, держа сигарету самыми кончиками пальцев.

– Что нам теперь будет? – помолчав, спросила она.

– Десять минут назад твой однокурсник меня спрашивал о том же самом. Отвечу. Я в ваших действиях состава преступления не усматриваю, так что в возбуждении уголовного дела откажу.

– Понятно, что откажешь, – усмехнулась Света. – Уголовного дела я не боюсь. Папа не даст меня под раздачу подставить, отмажет, или ему самому головы не сносить. У вас в связи с перестройкой ничего не поменялось – если на меня возбудят уголовное дело, то отца автоматически из милиции уволят?

– Не сразу, но уволят.

– Вот видишь, чего мне бояться? Папа не за меня заступится, он свою задницу прикрывать будет. Скажи лучше, нас из института отчислят или на первый раз простят?

– Я думаю, отчислят.

– Я тоже так думаю. Пока время есть, надо самой документы из института забрать и этим летом в университет поступить. Скажу в приемной комиссии, что ошиблась в выборе профессии – училась, училась и поняла, что боюсь крови. Пойду в педагоги, буду нести детишкам доброе, светлое, вечное.