Цуми сделал шаг вперед.

Всё окутала тишина: ни пения птиц, ни шума листвы, ни плеска воды. Страшная. Вязкая. Дикая.

Замерло, будто никогда не было живым.

По щиколоткам потянуло могильным холодом. Сердце колотилось в висках.

Воздух застрял в лёгких. Ещё один вдох – и меня просто не станет. Здесь нет места для слабаков. Кто показывает свой страх, тот не жилец.

– Уходи, – сказала я.

Всего одно слово – и тишина разлетелась на тысячи сверкающих осколков.

Цуми зарычал, поскреб землю когтистой лапой.

– Уходи, – громче повторила я.

Его глаза налились кровью, сверкнули в жутком оскале клыки. Миг – глаза в глаза. И что-то будто хрустнуло, пошло трещинами. Цуми взвыл, взмахнул хвостом с чёрной кисточкой и кинулся в гущу леса.

Я глубоко вдохнула. По телу прошла дрожь, перед глазами всё поплыло.

– Стой! Стой! – заговорила быстро малышка. – Не падай!

Детские ручонки попытались подхватить меня, но песок оказался под моей щекой куда раньше, чем можно было подумать.

***

…Второе пробуждение было куда приятнее.

Чистая постель, запах каких-то трав и бормочущий под нос целитель, перебинтовывавший мне руку.

Изаму немного хмурился, шевелил губами, снова хмурился и качал головой. Заметив, что я очнулась, он неодобрительно посмотрел на меня.

– Аска, тебе говорили, что голова дана людям не только для того, чтобы есть?

– А для чего? – ляпнула я и тут же прикусила язык.

Кажется, не время шутить.

Судя по сведённым в одну линию бровям Изаму, смеяться ему не хочется.

– Не вздумай подобное повторить при Коджи. Он тебя быстро отправит на Границу.

Граница? Судя по тому, как изменилась интонация целителя, это не слишком приятное место. Память тут же услужливо подсунула воспоминания о вчерашних событиях. Я невольно вздрогнула. Тогда я действовала на рефлексах, сейчас же всё казалось куда страшнее.

– Как ты себя чувствуешь? – спросил Изаму.

Я быстро проанализировала ощущения.

– Нормально. Только рука ноет и голова немного.

– Руку тебе подлатали, а голова – странно. Чему там болеть? – донесся голос учителя Коджи, бесшумно возникшего за спиной целителя.

Изаму резко обернулся.

– Моей пациентке нужен отдых, – внезапно холодно сказал он. – Для допросов ещё рановато.

– Я не провожу допросов, я контролирую учеников школы Годзэн, – так же ответил Коджи, глядя прямо на меня.

Если не ошибаюсь, он младше Изаму. И вполне симпатичный. Только от его взгляда захотелось спрятаться под одеяло. Так смотрят, когда точно знают, что ты сделал какую-то дрянь, но не хочешь в ней признаваться. А признание нужно кровь из носу.

Но и мне нужна информация. Потому что кроме вчерашнего дня я ничего не помню. Это плохо, очень плохо. Поэтому я ответила максимально нейтрально:

– Я готова ответить на вопросы, учитель Коджи.

Изаму, который хотел что-то сказать, захлопнул рот. А потом покрутил массивный перстень с красным камнем на пальце. Красный. Почти как кожа твари. Это предупреждение или просто совпадение, а я ищу знаки там, где их не давали?

Коджи придвинул к постели стул и опустился на него. Кажется, разговор будет долгим.

Я подумала было сесть, чтобы не смотреть снизу вверх, но передумала. Если что, лёжа удобнее прикидываться страдающей больной.

Изаму попытался тоже сесть, но Коджи сделал знак рукой.

– Будьте любезны, целитель, оставьте нас.

Мне это не понравилось.

Вряд ли мне сделают что-то плохое, с другой стороны… я понятия не имею, какие тут правила. Возможно, я сделала нечто такое, за что полагается серьёзное наказание.

И тут же возникла чёткая мысль: «Сделала не я. А та, кто была до меня. До того как ступила в храм Плетуньи».