Я оглянулась на притихшего Бурана. Он сложил уши назад и сказал осторожно:
— Вот здесь никто не живёт уже давно.
— А кто жил?
— Ведунья-травница.
— Ха! — ответила я, снова окидывая взглядом врытый в землю и поросший мхом домишко. Поёжилась. Атмосферненько, конечно, но как-то… не по себе. Мне тут жить? Да фигу вам! Я в этом сарайчике, а некоторые в высоких теремах! Совсем уже какая-то вселенская несправедливость…
— Ты со мной? — спросила у собаки, выходя на полянку. Буран попятился:
— Не, мне туда нельзя. Там место такое… как раз для тебя. А я в город, там мой хозяин.
И он, поджав хвост, убежал обратно в лес.
Тоже мне, друг человека… Я фыркнула задорно, чтобы подбодрить саму себя. Да ладно! Я ничего не боюсь. Я девочка просвещённая, умная, я в нечисть и всяких богов не верю. Вот подойду, толкну дверь и войду…
Покосившаяся дверь поддалась не сразу. Я толкнула посильнее, глянувшись на молчаливый лес, толкнула ещё раз и ввалилась в избушку. Пахнуло затхлостью и травами — таким убойным коктейлем из трав, что чуть дурно не стало. Оставив дверь открытой, я окинула взглядом своё временное жилище. И едва не отдала душу тому богу, в которого не верила.
На топчане у закопченной печки лежал, заботливо укрытый покрывалом из множества цветастых кусочков, скелет с длинными седыми волосами.
4. Глава 4. Все ведьмы рыжие
Июнь 20 число
— Твою мать, — только и смогла сказать я, когда обрела способность говорить. Вот повезло так повезло! Попала в какую-то дыру миров, мило поболтала с лошадкой и собачкой, спасла человека и вот теперь мне придётся жить в пряничном домике с умершей неизвестно когда ведьмой…
Счастья привалило, Дианочка!
Так. Спокойно. В морге я уже была. Трупы видела. Трупы страшнее скелета. Чего мне бояться-то? Ведь не бросится на меня и не укусит! Надо взять себя в руки и осмотреться. Ночевать в лесу мне очень не хочется, в избушке со скелетом всяко безопаснее…
Прикрыв дверь, я сделала несколько шагов внутрь. Низкий потолок нависал над маленькой комнаткой, у противоположной от входа стены стояла печь — обычная, как в деревне, но поменьше. Топчан был единственной кроватью и был, к сожалению, занят. А на столе, на стенах и под потолком лежали и висели пучки трав. Сухие, свежие, перевязанные бечёвками или заботливо укутанные в тряпочки. Столько трав, что голова кружится от их запаха и в носу свербит. Ни одной книги. Ни одной бумаги с записями. Зато у окошка ещё один столик, а на нём склянки и горшочки. Я подошла к ним, заглянула в одну — какой-то серый порошок. В другой оказались кусочки чего-то коричневого и непонятного. В третьей… Я отскочила и зажала рот рукой — в баночке лежали склизкие маленькие глазки!
Фу! Даже думать не хочу, чьи они и как их собирали!
— Гадость какая… — пробормотала, сев на край топчана. Ноги гудели, как неродные. Спать тоже хотелось. А тут скелет. Чёрт… Надо, наверное, озаботиться похоронами. Завернуть прямо в это покрывалко и отнести в лес, вырыть ямку… Яму. Сколько там надо по правилам? Метр или два? Я не смогу физически выкопать два метра земли…
— Я… ещё… не… померла…
Цепкая хватка за запястье заставила меня подскочить и заорать от ужаса. Меня держала рука скелета! Не кости, а рука, обтянутая кожей, пусть даже сухой и похожей на пергамент. Хватая ртом воздух, я пригляделась. Скелет вовсе ещё не скелет! Что-то среднее между трупом и мумией. Глаза открыты, полностью белёсые, вместо радужки — бельма. Губы шевелятся, старуха — а я отчего-то была уверена, что это женщина — силится что-то сказать. Мамочки… Живой труп, зомби!