— Боги этого сна, пошлите мне хоть какое-нибудь обезболивающее! Опиум… Каннабис… Какие там ещё травки бывают? — сказала с отчаяньем, ни к кому не обращаясь. Впрочем, меня услышали. Уж не знаю, боги или демоны, но неподалёку вспыхнул зелёным и весело засветился по контурам кустик с меленькими круглыми листочками. Он был мне незнаком. Но сиял очень уверенно… Что делать? Поверить травке? Я глянула на собаку. Та лежала, вывалив язык, и смотрела на меня. Молча. Ждать от неё совета не стоит…

Ладно, была не была! Всё равно выбора у меня нет!

Я вскочила на ноги и побежала к кустику. Рвать листочки? Да — они вспыхнули сильнее и ярче, так и маня. Оборвав с десяток, сунула к носу, понюхала. Что-то знакомое, но вспомнить не могу. Машинально помяла в ладонях, покатала. Листочки выпустили сок, окрасив кожу в бледно-серый цвет. И чувствительность пригасла. Я даже ущипнула себя за ладонь — нет, не больно!

Хорошо. Хорошо, верю.

Вернувшись к раненому, я решительно разорвала рубаху на его груди, развязала завязки плаща и сбросила его. С трудом перевернула мужчину на бок, увидела наконечник стрелы. Слава богу, не придётся резать и доставать! Так, теперь надо одновременно тянуть с одной стороны и толкать в рану листочки с другой. Если повезёт, то и крови не будет много…

Мне не повезло. Стрелу я вытянула довольно легко, но из выходящего отверстия струилась кровь. Входящее я заткнула, обезболив. Если я спрошу у природы, ответит ли она мне?

Постеснявшись собаки, спросила про себя. Чем остановить кровь? И огляделась вокруг, боясь пропустить знак. Выпрямилась: лошадь щипала высокие длинные стебли с резными листьями и головой потряхивала. Именно эти листья светились зелёным, а те, что рядом, похожие, — красным. Вот незадача!

Я встала и аккуратно приблизилась к коню. Если показывать, что боишься, животное почувствует это. Ещё больше, чем собак, я боялась лошадей. Начиталась того, что это большие и сильные животные, что они кусаются и бьют копытами… Но я должна помочь своему раненому, кстати, хозяину этой зверюги! Поэтому вежливо попросила коня:

— Извини, мне нужно нарвать этих листьев. Отойди, пожалуйста!

Тот покосился на меня, отступил на два шага и буркнул:

— Пожалуйста.

Ну конечно, раз собака говорит, почему бы и лошади не иметь голос?

Дурдом!

Оборвав все светящиеся листочки на кустике, я бегом вернулась к раненому. Во мне отчего-то крепло убеждение, что я не сплю. Нога-то болит! Хотя уже почти и не болит… И вывих был, что я вывих не узнаю, что ли? Во сне же никогда не болит. И ветерок на щеках не чувствуется во сне.

Снова опустившись на колени перед мужчиной, я начала соображать, как залепить листочками раны. Как только пыталась приложить к коже, они резко меняли цвет на красный. Я уж и мяла их, и складывала вдвое-втрое, и стопочкой… Ничего не получалось. В отчаянии сунула эту дрянь в рот и пожевала. Мало ли… Оказалось — правильно сделала. Горькие листочки, просто ужас… Заткнув пережёванными листьями рану мужчины, я разорвала его рубашку и кинжалом нарезала плотную льняную ткань на полоски. Получились бинты. Кровь перестала сочиться, бандаж получился практически профессиональным (преподаватели бы за меня порадовались!), и я села на траву перевести дух.

Собака подобралась ближе и тщательно обнюхала хозяина со всех сторон, полизала ему щёки и обернулась ко мне:

— Живой?

— Пока живой, — я пожала плечами. — Но всё может измениться.

— Я должен обнюхать.

— Нюхай.

— Тебя.

— А меня-то зачем? — удивилась я.

— Чтобы знать, — загадочно ответил пёс.