– Кто тут?

– Да вот тут Юрий пришел, тебя требует.

– Лучину зажги, темно.

Георгий чиркнул кремнем, запалил лучину. Боярин разгладил руками бороду, усы.

– Какое-такое у тебя важное дело, что до утра не терпит?

– Верстах в трех на полночь русский лагерь стоит, а от него верстах в пяти на восход – татары, по числу – похоже, что те, которые на нас напали, да наутек бросились.

Боярин переглянулся с Георгием.

– Сам видел?

– Сам, Богом клянусь.

Боярин уселся на небольшой походный сундучок, потер ладонями лицо, отгоняя остатки сна.

– Что делать будем, Георгий?

– Думаю, наших упредить о татарах надо, с ними объединиться да по татарам ударить.

– Успеем ли?

– От нас зависит.

– Поднимай людей, надо поспеть.

Георгий выбежал из шатра.

– Тревога, всем подниматься!

Через несколько минут лагерь уже гудел, как растревоженный улей. Люди быстро собрались, седлали лошадей из пригнанного табуна.

Георгий доложил боярину:

– Все готовы!

– С Богом!

И мы поскакали через ночной лес, пригибаясь к шеям лошадей, опасаясь низко опущенных веток. Ночью не только глаз лишиться можно, но и быть сброшенным с седла и попасть под копыта несущихся следом лошадей. В лучшем случае – покалечат, в худшем – и думать не хотелось…

Через полчаса скачки вырвались из леса и почти сразу наткнулись на дозорных. Те уже подняли тревогу, заслышав шум множества копыт и бряцание оружия. Лагерь проснулся, люди уже были на ногах, в нашу сторону грозно глядели копья.

– Свои, свои, боярин Охлопков я. Чьи будете?

– Бояр Замойского и Трошина.

– Ха, да это же мои старые знакомые и побратимы. Ведите меня к ним.

Боярин спрыгнул с лошади и, сопровождаемый воином, направился к шатру.

Бояр долго не было, наконец все трое вышли, Охлопков поманил меня пальцем.

– Иди сюда.

Я подошел.

– Где татары, сколько человек, где табун? – Видимо, решили не упускать момент и напасть.

Я нашел прутик и на земле стал чертить – где лагерь татар, шатер, где их табун, дозорные. Бояре вглядывались в схему, кликнули еще воинов с факелами. Расспрашивали дотошно – как идет лес, где река, какие и где шатры, видел ли пленных. Я уже устал отвечать на вопросы, тем более – чего увидишь ночью?

Бояре задумались.

– Вот что, первым делом надо угнать табун. Пеший татарин – плохой воин. Даю тебе лучший свой десяток самых опытных вояк, покажи, где табун, снимите тихо дозорных, уведите лошадей. Остальное – наша забота, – проговорил незнакомый мне седой боярин, – коли ты их видел, тебе и карты в руки.

Впереди скакал проводник, родом из этих мест. Где-то за версту мы остановились, привязали к деревьям лошадей и дальше шли пешком, стараясь двигаться тихо. Вот проводник встал, все замерли как вкопанные.

– Рядом они, чуешь – лошадиным потом пахнет.

Я потянул носом:

– Нет, ничего не чувствую.

Ко мне подошел десятник.

– Рассыпаемся цепью, по пять десятков саженей друг от друга, тихо подбираемся, надо бесшумно снять дозорных. Сможешь?

– Ну, всех-то не смогу!

– За всех и не прошу, своего сними, что супротив тебя окажется. Своих ребят я знаю, ни одна травинка не шелохнется, никто и пискнуть не успеет.

– Тогда и за меня не переживай.

Вся десятка растворилась в темном лесу. Я постоял и медленно пополз – бесшумно, в сторону табуна. Вот пара дозорных, у опушки, вот еще одна – у костерка, этими пусть займутся воины десятника. А вот этими – поодаль, на открытом месте – надо мне. Подобраться к ним неожиданно почти невозможно, так что эта задача для меня. Я прикинул – как я это сделаю, осторожно вытащил саблю из ножен. Ползком, замирая при каждом шорохе, подобрался к дозору. Стоящему срубил голову, сидящему всадил саблю в спину по самую гарду. Оба беззвучно упали на землю.