Когда она испуганно обернулась на шум, стало понятно, что она даже более чем ничего, да что там – просто хорошенькая.

Костя еле удержался, чтобы не сказать ей что-нибудь в духе двадцатого века, но вовремя спохватился, тем более что вслед за ним ввалился Онуфрий, который шумно сопел и, дождавшись ухода прислужницы, завел с князем длительный разговор насчет завтрашней беседы с Ингварем и его братьями.

Костя машинально кивал, даже когда не совсем понимал ход мыслей боярина, и, с трудом дождавшись долгожданного одиночества, смог наконец поразмыслить в уединении над тем, каким образом он сюда попал.

Догадка пришла к нему спустя несколько минут. Словно что-то щелкнуло в голове, яркой вспышкой почти с фотографической точностью осветив все то, что произошло с ним накануне.

Черт знает почему Константин пустился в бурный поток откровений, сидя в тот теплый летний вечер в купе поезда Адлер – Нижний Новгород.

Вагонные колеса выбивали обычную монотонную дробь на стыках рельсов, единственный попутчик, представившийся Алексеем Владимировичем, понимающе покачивал импозантной седой шевелюрой, а Константин заливался соловьем, перечисляя те ошибки, которые, на его взгляд, допустили идиоты, по иронии судьбы допущенные к власти.

Старомодное пенсне на крупном благородном носу попутчика посверкивало чистенькими стеклышками, подбадривая и поощряя на еще большую откровенность.

Впрочем, старомодным оно выглядело бы, если бы самым гармоничным образом не сочеталось с одеждой этого человека.

Строгий светлый костюм-тройка, нежно-голубая рубашка с сочно-синим галстуком превосходно дополняли его. Довершала изысканную композицию небольшая седая бородка и снежно-белая прическа со строгим, чуть ли не геометрически правильным пробором.

Морщин на лице почти не было, а те немногие, что имелись, строгого обаяния отцветающей красоты ничуть не портили. Даже цвет глаз идеально соответствовал галстуку – темно-синий, почти фиолетовый.

Профессия Алексея Владимировича, которую он назвал во время знакомства, звучала не менее респектабельно и внушительно – доктор физико-математических наук, специализирующийся на проблемах космоса.

Однако даже не внешность, а какое-то необъяснимое словами внутреннее обаяние оказалось столь неотразимым, что Костя вот уже битых три часа молол языком.

Единственные десять минут, которые прошли в относительном молчании – время чаепития. Сразу же после него последовало продолжение Костиного монолога.

Он и курить-то за все это время ни разу не выходил – не хотелось.

Пожалуй, за всю свою жизнь Костя ни разу ни с кем так не откровенничал.

А зачем?

История все равно не имеет сослагательного наклонения по принципу «а вот если бы не было бы того-то, то не случилось бы и то-то». Оно было, и оно случилось. Исправить последствия можно, но отменить случившееся нельзя.

Кому же это знать, как не ему – учителю истории в средней школе. Причем весьма неплохому учителю, не только знающему свой предмет, но и умеющему заинтересовать им своих учеников, включая отпетых лоботрясов.

Впрочем, отношения с коллегами у Константина были тоже весьма ровные и, можно даже сказать, дружелюбные, невзирая на то что последние три года только его ученики выезжали на городские олимпиады знатоков прошлого, занимая там высокие призовые места.

А не далее как в этом году они вообще взяли все три места – с первого по третье, на что обратил внимание директор областного департамента образования, благодаря чему Косте и вручили в качестве премии бесплатную путевку в один из сочинских санаториев.