Привычное серое платье, белая косынка, широкий кожаный ремень с прикрепленным на нем кошелем, в котором сиротливо бряцают несколько медяков и две серебряные монеты. Высокие ботинки на шнуровке, прочные и легкие – память о прошлой жизни на Севере. Ни украшений, ни артефактов, ни даже кружевного воротничка, все это будет потом. Сейчас каждая монетка дорога.

– Дети, пора идти, – я с сожалением посмотрела на штопанные штаны сына и дочь в явных обносках. Жаль, шить умею плохо. Училась когда-то… Но ни иголок, ни нитей у меня нет, да и когда? Ночью спать хочется, и без того платье болтается на мне как на пугале огородном, а ведь когда-то сидело ладно, в размер. Сейчас только ремень и спасает.

Шутка ли – ежедневная работа с магией!

Взяв на руки дочь, я толкнула дверь бедром и вывалилась на лестницу.

– Марэк, держи меня за юбку. Вот так, осторожно, смотри под ноги!

Спустились хоть и не быстро, но зато без происшествий. Вышли на улицу. По уму следовало бы взять извозчика – с маленькими детьми дорога была не самой близкой. Но я пожалела денег, за что себя начала ругать уже через пару кварталов, когда Амала заныла и попросилась на ручки. Марэк упрямо топал рядом со мной. Наверное, он тоже устал, но он же маленький мужчина!

К рыночной площади мы подошли красные, злые и потные. У меня ломило спину, я тяжело дышала. Амала вертелась и выскальзывала из рук.

– Мама, яблоко! – потребовал громко Марэк, ткнув пальцем в сторону фруктового прилавка.

Я закатила глаза. На яблоки денег у меня не было. Ну, разве что одно мне продадут. Два – Амала тоже захочет, хотя и есть не будет. Обреченно коснувшись пустого кошеля, я опустила дочь на землю и крепко взяла ее за руку. Терпеть не могу все эти торги, но детям нужна новая обувь.

– Почем яблоки, любезный? – спросила я бородатого торговца.

– Семь медяков за ведро, красавица.

– Две штуки для детишек за сколько отдашь? – Мне было немного стыдно, потому что я уже хорошо изучила южан. Детям – все самое лучшее.

– Какие славные малыши! – широко улыбнулся торговец. Внимательно оглядел меня с ног до головы, замечая и поношенное платье, и вдовий платок, кивнул:

– Бери даром сколько унести сможешь, госпожа. Не стесняйся, и в карман положи тоже.

Опустив глаза и тихо поблагодарив щедрого человека, я выбрала несколько не самых красивых яблок. Марэк же смело цапнул с прилавка самое большое и красное и тут же впился в него зубами. Амала взвизгнула и топнула ножкой. Я дала ей фрукт поменьше и увела поскорее, зная – сейчас надкушенное яблоко полетит в сторону. Не полетело, к счастью. Скривив мордочку, она протянула его мне. Однако научилась вести себя прилично, взрослеет, наверное! Я съела его с косточками – очень вкусно.

Спустя четверть часа блужданий по площади, мы отыскали прилавок сапожника. Я долго и отчаянно торговалась, рассказывая, что сама вдова, и дети сироты, а растут так быстро, что денег никаких не напасешься. Сапожник скинул мне вдвое, и я довольная повернула к выходу, но глаз зацепился за лавку готового платья.

Нет, ну куда мне! Детям уж обедать пора. Устали они. Я не пойду! Разве что загляну одним глазочком, нет ли для Амалы чего-то подходящего…

Шипение портного на девчонку-подмастерье я услышала не сразу, ослепленная роскошью кружев и великолепием ярких тканей. Эта лавка мне точно не по карману, тут шерсть, и мягкая кожа, и бархат, и набивные ситцы. Но девочка тихо плакала, и я не удержалась (проклятое северное воспитание!).

– Что натворила твоя работница, хозяин? Зачем ругаешься?