Стоило нам покинуть подворье, как старик, не давая никаких объяснений, развернулся и достаточно резво припустил в сторону холма. Естественно, что пришлось бежать за ним. Прямо как есть, в ночной рубахе, портках и босиком.

Примерно на полпути к вершине я почувствовал, что задыхаюсь. Пусть до зимы было еще довольно далеко, но воздух за ночь остыл и сейчас обжигал холодом глотку. Усугублялось все тем, что дорога нещадно пылила под ногами бегущего впереди Игната, а мне приходилось глотать всю эту пыль. А каждый раз, когда я пытался догнать старика, чтобы побежать рядом, он только увеличивал темп, без особого труда снова отрываясь от меня.

Когда мы поднялись на холм, я понял, что сейчас умру. В левом боку кололо, сердце бешено колотилось, а мышцы ног словно свело судорогой и никак не отпускало. Я, конечно, знал, что в плане выносливости мне далеко до десятника князя Кирилла, тем более, что я только восстановился после болезни, но он ведь был уже стар! Тем не менее, дед не выказывал никаких признаков усталости: он стал огибать каменную чашу и старый дуб, по-видимому, планируя сделать вокруг него круг. Я, естественно, стал повторять за ним, уже осознавая, что одним кругом тут не обойдется.

Навернув пять кругов вокруг источника, старик побежал вниз с холма, но не в сторону деревни, а в противоположную, где раскинулась небольшая рощица. Я только крякнул от неожиданности, но выбора не было – пришлось бежать следом. На этот раз по высокой траве.

С одной стороны, было легче, потому что путь вел нас с горы, и ноги не так уставали, но с другой, трава больно впивалась в тело, и я то и дело спотыкался о валяющиеся среди нее камешки. Дед, как будто не замечал этого, просто бежал напролом, приминая густую поросль. А ведь ему, наверное, еще и сложней, он-то первым бежит…

Остановились мы у самой опушки рощицы. К моему удивлению место оказалось подготовленным: трава на круглой площадке диаметром шагов в двадцать была тщательно скошена, но лежала тут же, будто специально, чтобы мягче было. А чуть дальше в лесу, между двумя близко стоящими деревьями и вкопанными в землю столбами висело полотнище. Под наклоном, чтобы вода стекала.

Там же, с одной из веток свисал мешок, явно набитый чем-то тяжелым, вроде песка. К еще двум столбам были прибиты железные крюки, в которых лежало короткое копье. Чуть в стороне, на открытом месте, был вбит еще один столб, потолще, но без коры. Зато на нем углем были нарисованы какие-то метки. Он что тут идола поставил?

Еще я заметил два тюка на поддоне под навесом и несколько самого обыкновенного вида палок. Да уж. Старик неплохо подготовился.

Скошенная трава вызывала у меня недоверие. Змеи тут в окрестностях водились: ужи, полозы и гадюки. И если первые два вида были неопасны, то гадюка могла и покусать, если на нее наступить. А никак тут в траве кто-то ползает?

– А змей тут нет? – спросил я, остановившись на краю площадки.

– Нет, – ответил Игнат. – Я здесь чеснок разбросал, они запаха не любят. Завтра свежего принесем, раскидаем. Да и через неделю уже Воздвиженье, они в этот день в спячку залегают, можно будет не бояться.

– Фух, – вздохнул я, прошел дальше и остановился, прислонившись к дереву. Сердце, казалось, покинуло грудную клетку и стучало уже где-то в горле, дышать было просто невозможно. – Ну ты и даешь, я даже не ожидал… У тебя попить тут нету?

– Есть, – кивнул старик, который в отличие от меня не остановился, а принялся вышагивать туда-сюда, будто мерил выкошенную площадку шагами. – Но я не дам.