Тварь резко осела, будто все тело отказалось ей повиноваться. Старик выдернул меч, и, хоть тот и вошел в шею чудища только на половину толщины, второго удара наносить не стал.

Рядом с ним вдруг выросла еще одна фигура, в которой я узнал дядьку Виталия. Он размахнулся копьем и вогнал острие в спину продолжавшей бороться за жизнь твари. И после этого она затихло, с виду как-то даже уменьшившись в размерах.

С трудом перевернувшись на живот, я прополз расстояние, разделявшее меня с трупом матери, ткнулся лицом в ее мокрую от крови и еще не успевшую остыть грудь, прижался ухом, надеясь расслышать биение сердце, хоть и знал, что с такими ранами люди ни живут, а я все равно ничего не смогу сделать.

Ее сердце не стучало. Только поняв это, я потерял сознание.

Брянское княжество. Васильево село. Ранняя осень 54-го года от Последней Войны.

Я открыл глаза и попытался сесть в кровати, но не смог: тело не повиновалось. Да оно и не чувствовалось толком, только слабость разливалась по мышцам. На пару мгновений у меня появилась надежда, что произошедшее на холме было всего лишь кошмарным сном, но тупая боль в груди развеяла это робкое чувство.

Попытавшись шевельнуть рукой или ногой, я не добился ровным счетом ничего. И только тогда понял, что привязан к своему ложу толстыми веревками. А еще что-то туго перематывает грудь, не давая толком дышать.

– Помогите… – сипло прохрипел я, извиваясь всем телом и пытаясь высвободиться от пут. Закашлялся пересохшей глоткой и закричал уже во всю силу. – Помогите!

– Да не кричи ты так, всю деревню на ноги поднимешь же, – послышался хриплый голос откуда-то из угла комнаты.

Это было так неожиданно, что я даже замолчал. Только сейчас я понял, что нахожусь в своем же доме. Сквозь маленькие окошки свет практически не проникал, но я сумел разглядеть и печь, и полати. К тому же запах лекарственных трав, который сопровождал меня всю сознательную жизнь тоже отчетливо ощущался.

В углу комнаты, там, где, как мне помнилось, стояла лавка, шевельнулась чья-то тень.

– Ты кто? – задал я вопрос

– О! Очнулся, никак? – в голосе послышалось облегчение. – А я-то думал, что и не придешь уже в себя. Сейчас, подожди. Лучину зажгу, при свете поговорим.

– Зачем лучину, свечи же есть, – удивился я. – Бортник принес два десятка, вроде в кладовке еще должны оставаться.

– Ну не искать же в темноте, я и наколол заранее, – возразил голос. – У тебя тут и смалец есть, можно пропитать. Вонять будет, правда, зато светло.

Через полминуты послышался треск загорающейся лучины, а по избе действительно стал разноситься запах свиного жира. Зато свет, отражавшийся в тазу с водой позволил мне разглядеть своего невидимого собеседника. Им оказался тот самый старый солдат, который зарубил чудище.

А еще я смог рассмотреть себя. Руки и ноги действительно оказались привязаны веревкой к ножкам кровати. А вот на грудь была наложена тугая повязка. Это как раз неудивительно, я сильно ударился о землю и вполне мог сломать пару ребер.

Удивительно было то, что присматривал за мной не кто-то из знакомых людей, не тетка Оксана, не Машка, а посторонний в общем-то человек. Пусть старик и спас мою жизнь, но что он тут делает-то?

– Руки развязать? Да, сейчас развяжу, развяжу, – подошел он ко мне поближе и принялся распутывать узлы. – Ты как себя чувствуешь, парень? Болит где?

– В груди ноет, – ответил я. – Но не дергает, а так, тупо. И несильно совсем.

– Что не дергает, это хорошо, – покивал старик, дотронулся сухой и морщинистой ладонью до моего лба. – И жар сошел-ка, глядь. Да, парень, ты в рубашке родился.