– А что местные там? – спросил я.

– Местные почти все тихие, – ответил мэр. – Кто-то торгует с нашими купцами, тем, что вырастить удается, другие дичатся, но особых препятствий не чинят. Вино от них идет неплохое вполне, и дешевое очень по сравнению с рейнскими и французскими.

– А князь у них как к вам относится? – продолжил спрашивать я. Мало ли, придем мы на заставу, а лидер местный вновь решит богатого соседа пограбить. А мы на себя первый удар примем, надо оно нам?

– А нет у них князя, – усмехнулся Григорий. – Был один, Драгошем звали, да не стало его. Отец твой его убил. И город единственный, который у молдаван был, сжег. Они теперь, кто уцелел, по деревням ютятся.

И вот теперь я задумался всерьез. Забраться в глушь на год, пока история с моими претензиями на трон не позабудется – это однозначно хорошая идея. Год жизни на укрепленной заставе, да еще и с возможностью пополнить наши ряды за счет жителей местных деревень… Кажется, это – та самая возможность передохнуть и зализать раны, ради которой мы в Киев и приехали.

Но было что-то в предложении Григория не так, и я это чувствовал. Он отнюдь не из добрых самаритян, о которых я читал в монастыре, это хитрый, расчётливый и умный человек.

Посоветоваться бы с боярами, особенно с Лукой, да только вот некогда. Нужно решение сейчас принимать, пока мэр не решил, что лучше будет нас наместникам выдать.

– А сколько платите? – спросил я, вспомнив, что я вообще-то о работе прошу, а не о приюте. А работу, как ни крути, везде принято оплачивать.

– Стандартное годовое жалование наемников, – Григорий мгновенно поскучнел, видимо, рассчитывал, что я не спрошу. – Двадцать гривен в год рядовому бойцу, тридцать – десятнику, пятьдесят – капитану отряда. Жалование получите после того, как новый отряд сменит вас на посту, и вернетесь в Киев.

Я по-быстрому пересчитал в уме гривны в привычные серебряные рубли. Получается, шестьдесят рублей в год рядовому бойцу, девяносто – десятнику и полторы сотни – мне, как капитану отряда. С одной стороны, маловато, даже караваны сопровождать выгоднее, а с другой – на заставе сидеть не по полям и лесам мотаться. Да и крестьянину такую сумму и за три года не заработать.

А может попробовать поторговаться? Чем черт не шутит, попробую выбить хоть пару лишних гривен…

– Не маловато? – спросил я. – Когда мы Николая провожали, он нам по рублю в день на каждого воина платил.

– Не мало, – усмехнулся Григорий. – Что Николай переплатил – дело его, но он торопился просто, вот и торговаться не стал. Во-первых, мы вас кормим целый год. А во-вторых, вы же на заставе сидеть будете, а это куда безопаснее, чем караваны водить. Засаду-то на вас никто не устроит, если караулы в порядке держать будешь, то неожиданно никто и не нападет. Ну и на месте зарабатывать вам никто не запрещает, так все делают. Кто с полуночной стороны, те охотятся и шкуры заготавливают, те кто с полуденной – с местными торгуют. Опять же местные могут об одолжении попросить, потом отдарятся.

– А если мы кого из местных к себе наберем, им как? – не удержавшись, спросил я.

– Из молдаван вояки так себе, но если хочешь набрать – набирай, – пожал плечами Григорий. – Правда, платить им будешь уже из своего кармана, мы оплачиваем только тех бойцов, что у тебя есть на момент заключения договора.

– У меня десятников нет, зато бояр двое. Оскорбятся, если им долю десятников предложить, как пить дать недовольны будут. Лучше давай так: рядовому двадцать гривен, а нам с боярами по сорок? Так вроде и не обидим никого, и в убыток тебя не введем.