– А он не круглый, – моментально пояснил служка. – Ножом резать не станем, шею свернем. И кушать его руками не зазорно.

– Живой еще?

– Живой.

– Тогда не хочу. Ждать долго придется, пока запечете. Колбаски неси и рыбу. Только не на пару, а печеную.

– А мед нести?

– Нести. Мед не вино, его в пост можно.

– Сию минуту, боярин.

Служка исчез, и на его месте обнаружился одетый в зеленый кафтан с накладными карманами немец.

– Барон Тюрго! – изумленно вскинул руки Андрей. – Вот уж кого не ожидал увидеть, так не ожидал. Какими судьбами тебя занесло в этот кабачок? Только не нужно сказок о случайностях. Половина Москвы видела, что я стоял сегодня на литургии рядом с царем, и весь двор – как Иоанн Васильевич пригласил меня в свои покои.

– И не подумаю, князь, – не дожидаясь приглашения, опустился за стол датский посланник. – Мой повелитель, как я уж сказывал, ищет вашей дружбы, князь. Минул год, как мы не виделись, и лишние двести талеров, надеюсь, вам не помешают?

– Король Кристиан решил одарить меня снова? – Зверев усмехнулся. – Вот уж не ожидал…

– Какой король Кристиан? – поморщившись, отвернул голову гость. – Забудьте этого безумца! Вы представляете, в очередном порыве бешенства он приказал согнать почти всех жителей острова Фюн в порт и продал первому проезжему торговцу в рабство! Это оказалось последней каплей, народ Дании восстал. Народ Швеции, едва Стокгольм достигло известие о бунте, объявил о выходе из унии, и Дании трех королевств больше не существует. Зато есть королевство Швеция, на трон которого ступил король Густав Ваза, сын Эриха Юхансона, убитого во время стокгольмской кровавой бани. Именно от его имени я и хочу…

– Постой, дорогой барон, – поднял палец князь Сакульский. – Так что там случилось с добрым королем Кристианом?

– С Кристианом? – запнулся Ральф Тюрго. – А, этот безумец… Вы представляете, у него оказалась армия. Набрал на какие-то деньги наемников. Но что еще страннее – ему в поддержку выступил бургомистр Любека Юрген Вулленвевер, тоже сумевший нанять несколько тысяч пикинеров. Они соединились, вступили в битву с восставшими и оказались разгромлены. Их взяли в плен. Кристиан ныне заключен в замок Сенерборг навечно, а Юрген Вулленвевер за измену был подвергнут пытке и казнен на главной площади Любека. Сказывали, он тоже ухитрился кого-то продать в рабство. Кажется, тамошних католиков. Надо сказать, мой добрый король Густав тоже не сильно уважает папистов и является сторонником великого Лютера – но чтобы продавать своих граждан в рабство… Ладно бы, он поступил так с крепостными. Но он приказал согнать в порт всех подряд, дабы набрать нужное работорговцу число голов! Это неслыханно! И где? В свободолюбивой Европе!

– А правда ли, дорогой барон, что Мартин Лютер требовал рубить восставшим крестьянам руки и ноги и бросать их в таком виде на дорогах, дабы прочие пахари не смели требовать себе равенства со свободными людьми перед законом? – ласково поинтересовался Зверев.

– Так то он говорил про крепостных, – пренебрежительно фыркнул Тюрго. – Вы напишете мне расписку, князь? Не то чтобы я не верил вашему слову, но ведь мне приходится отчитываться перед нашей нищей казной.

– Нет, барон, не напишу, – все с той же любезной улыбкой ответил Зверев. – Я тут недавно встречался с датским королем, и он пытался меня моей распиской шантажировать…

– Кристиан глупец, – обеими руками махнул барон. – Он глупец, и совершенно не умеет говорить с людьми, проявлять уважение. За что и поплатился короной и свободой. Король Густав – другое дело. Его отец был сожжен во время стокгольмской кровавой бани вместе с другими горожанами, он скитался много лет в нищете и безвестности, прежде чем мечом и отвагой добился для Швеции свободы, а для себя короны. Он знает, что каждый рожденный под солнцем достоин уважения и внимания.