Ему ответил Рус:

– Мы вернемся, мы обязательно вернемся! Через много лет придем, чтобы рассказать вам, как благословенна Земля предков и где она находится!

– Я буду ждать…

Разговаривать некогда, люди бросились под защиту ближайшего леска, потому что начиналась настоящая гроза. Со страхом все смотрели на то, как в мгновенно почерневшем небе вдруг возникало огромное белое перевернутое вверх корнями дерево. Оно с треском раскидывалось на фоне аспидно-черной тучи и исчезало, а взамен где-то наверху немилосердно громыхало! Этот грохот заставлял приседать даже самых смелых. У каждого мелькала мысль, а не показывают ли боги таким образом свое недовольство решением людей покинуть родные места?

После грозы две семьи решили вернуться, углядев в ней гнев Перуна. Но когда гроза уползла, утащив на полуночь темную, вылившую не всю воду тучу, а по округе брызнули солнечные лучи, на душах у всех посветлело. Гроза словно очистила от сомнений, смыла ненужные мысли, освежила не только деревья и травы, но и самих людей.

Обоз поспешил к Непре, казалось, что именно за ней начнется новая, долгожданная жизнь.

Скрипят колеса, мычат волы, перекрикиваются меж собой люди, с самого утра визжит на каком-то возу поросенок… Обоз ползет очень медленно, но как иначе, если возы тянут волы, а волов сколько ни подгоняй, быстрее не пойдут. Кроме того, колеса то и дело попадают в ямы или норки зверьков, их приходится вытаскивать, налегая плечами. Тяжело и волам, и людям.

Женщины, помогая друг дружке, несут самых малых детей либо на руках, либо в мешках на спинах. Те, что постарше, шагают сами, держась за материнские подолы.

Стариков немного, они остались в Треполе, понимая, что станут обузой в долгом пути. Это молодым все легко и просто, а прожившие немало лет знают, что дальняя дорога кажется легкой только в самом начале, потом она превращается в тяжелое испытание, которое не всякому под силу, особенно когда этих сил уже немного.

До переправы через Непру добирались три дня. За это время трижды встречались селения. Они были куда меньшими, чем Треполь, но там пришлось добрать то, чего, по мнению Словена, взяли недостаточно. Хазар при этом махнул рукой:

– Я потом расплачусь сам.

Словен больше всего беспокоился о топорах и оружии, а также о том, в чем нуждались ковали. Потому на возах везли тяжелые медные крицы, кто знает, где еще найдут медь. Остальное можно добыть самим.

Появление необычного обоза всколыхнуло селения больше долгожданной грозы. И хотя ни в одно обозники не заходили, только отправили людей за необходимым, из самих весей к кострам в первый вечер подсели сородичи, расспрашивали, дивились, качали головами. Кто-то насмешливо балагурил, кто-то завистливо ухмылялся, нашлись такие, что стали проситься в дорогу и сами.

Словен со всеми говорил терпеливо, но строго, никому ничего не обещал, напротив, пугал предстоящими трудностями. Но человек так устроен, что если чего захотел, то чужих советов попросту не слышит.

Наслушавшись разговоров, три семьи присоединились к обозу, зато две своих отправились в весь дожидаться, когда князь Хазар поедет обратно, чтобы с ним вернуться в Треполь. Что ж, вольному воля…

Утром третьего дня Рус, обернувшись, вдруг увидел, как от последней веси к ним по полю катится маленькая точка. Это, несомненно, кто-то бежал. Неужели что-то случилось?! Крикнув, чтобы его не ждали, догонит, Рус метнулся обратно.

Точка, кубарем катившаяся по косогору, быстро росла и оказалась… Славутой.

– Что?!

Именно семья Славуты осталась в последней веси. Неужели там что-то сотворили с трепольцами?!