– Опять хандришь? – раздался за спиной голос Эсменет.

Ахкеймион обернулся и увидел ее в полумраке, окрашенную в те же бледные тона, что и все вокруг. Он поразился, как ночь заставляет камень походить на кожу, а кожу – на камень. Потом Эсменет очутилась в его объятиях и принялась целовать его, стягивая с него льняную рясу. Он прижал ее к треснувшему алтарю; его руки шарили по ее бедрам и ягодицам. Она на ощупь отыскала его член и ухватила обеими руками.

Они слились воедино.

Потом, стряхивая грязь с кожи и с одежды, они улыбнулись друг другу понимающей, робкой улыбкой.

– Ну и что ты думаешь? – спросил Ахкеймион.

Эсменет издала странный звук, нечто среднее между смешком и вздохом.

– Ничего, – сказала она. – Ничего такого нежного, распутного и восхитительного. Ничего такого волшебного, как это место…

– Я имел в виду Келлхуса.

Вспышка гнева.

– Ты что, вообще ни о чем больше не думаешь?

У Ахкеймиона перехватило дыхание.

– Как я могу?

Эсменет сделалась отчужденной и непроницаемой. Над развалинами зазвенел смех Серве, и Ахкеймион поймал себя на том, что гадает – что же такого сказал Келлхус.

– Он необычный, – пробормотала Эсменет, старательно не глядя на Ахкеймиона.

«Ну и что же мне делать?» – захотелось крикнуть ему.

Но он промолчал, пытаясь задушить рев внутренних голосов.

– У нас есть мы, – внезапно сказала Эсменет. – Ведь правда, Акка?

– Конечно, есть. Но что…

– Но что еще имеет значение, если мы есть друг у друга?

Вечно она его перебивает…

– Сейен милостивый, женщина, он – Предвестник!

– Но мы можем бежать! От Завета. От него. Мы можем спрятаться. Мы с тобой, вдвоем!

– Но, Эсми… Эта ноша…

– Не наша! – прошипела она. – Почему мы должны страдать из-за нее? Давай убежим! Ну пожалуйста, Акка! Давай оставим все это безумие позади!

– Глупости, Эсменет. От конца света не убежишь! А если бы нам и удалось бежать, я стал бы колдуном без школы – волшебником, Эсми! Это еще хуже, чем быть ведьмой! Они откроют охоту на меня. Все они – не только Завет. Школы не терпят волшебников…

Он с горечью рассмеялся.

– Мы даже не доживем до того, чтобы нас убили.

– Но это же впервые, – произнесла она ломким голосом. – Я впервые…

Что-то – быть может, ее безутешно поникшие плечи или то, как она сложила руки, запястье к запястью, – толкнуло Ахкеймиона к ней: поддержать, обнять… Но его остановил перепуганный крик Серве.

– Келлхус просит вас скорее подойти! – крикнула она из темноты. – Там, вдали, факелы! Всадники!

Ахкеймион нахмурился.

– У кого там хватило дури шляться по горам среди ночи?

Эсменет не ответила. От нее и не требовался ответ.

Фаним.

Пока они пробирались через темноту, Эсменет мысленно обзывала себя дурой. Келлхус затоптал костер, превратив мозаичное изображение Последнего Пророка в созвездие беспорядочно разбросанных углей. Они поспешно перебежали открытый участок и присоединились к Келлхусу, спрятавшемуся в траве за грудой обломков.

– Смотрите, – сказал князь Атритау, указывая вниз.

У Эсменет и так перехватило дух от слов Ахкеймиона, а от того, что она увидела теперь, ей окончательно сделалось нечем дышать. Вереницы факелов извивались во тьме, двигаясь вдоль крутых склонов, по которым проходила единственная возможная дорога к разрушенному святилищу. Сотни сверкающих точек. Язычники, едущие, чтобы ограбить их. Если не хуже…

– Они скоро будут здесь, – констатировал Келлхус.

Эсменет изо всех сил пыталась совладать с внезапно захлестнувшим ее ужасом. Может случиться все, что угодно, – даже с такими людьми, как Ахкеймион и Келлхус! Мир крайне жесток.