– Ну что вы, прекрасная, это вполне северное олонхо. Из земли Сахи, если не ошибаюсь. Северяне иногда тоже неплохо пишут, вы не находите? – покровительственно обронил Хакмар.

– Нахожу… – выдохнула девушка, и по ее лицу было видно, что она и впрямь кое-что ценное нашла. Щеки у нее полыхали… ощутимо потянуло горячим воздухом… Хадамаха оглянулся. Нагнув голову, как разъяренная кабаниха перед атакой, Аякчан глядела на девушку исподлобья – и вокруг жрицы трепетал едва заметный ореол горячего воздуха.

– Тут-то тебе чего надо, южанин? – недобро проворчал приказчик.

Хакмар улыбнулся девушке и, точно извиняясь, развел руками:

– Простите его, прекрасная, этот человек дурно воспитан и не знает, что нельзя столь бесцеремонно прерывать беседу с благородной енге.

В дрожание воздуха вокруг Аякчан добавились синие искорки. Хадамаха мысленно вздохнул и ухватил Аякчан за руку. Точно раскаленную головню из костра вытянул! Ну почему так: он бесится, ожог получает, Аякчан бесится – все едино он ожог получает?

– Я дурно воспитанный?! – тем временем заорал приказчик.

– Безусловно, – невозмутимо согласился Хакмар.

– Да ты кто такой? – продолжал орать приказчик.

– Вы уже спрашивали, милейший, – столь же невозмутимо ответил Хакмар.

– Вали из лавки быстро, пока стражу не кликнул! – надсаживал горло приказчик.

– Ты как с господином южанином разговариваешь? – снова краснея, на сей раз от гнева, закричала девушка. – Я отцу расскажу, как ты покупателя из лавки гнал! – она вскочила. Заяц вывалился из ее рук и тяжеловесно шлепнулся на пол – от его ошейника тянулся украшенный медными бляшками кожаный повод, другой конец которого был завязан вокруг запястья девушки. – Да отец тебя… просто выпорет!

Приказчик только отмахнулся от нее – уже без всякой почтительности.

– Какой он покупатель – бандит он! Сам при оружии и зверь с ним!

– Южане все с оружием ходят – я знаю! – вступилась девица.

– Кроме подгорных коневодов! – торжествующе завопил приказчик. – Им храмовницы запретили мечи носить вовсе. Говорит, из подгорных, а сам при мече!

Хакмар досадливо прикусил губу: кажется, он «прокололся», прям как пузырь с бычьей кровью!

– Это шпионы братьев Биату! – заверещал приказчик. – Стража! Убивают! Грабят!

«И правда – ограбить его, да и прибить заодно? – невольно подумал Хадамаха. – А то зря мужик надрывается…»

– Кричат там – верно вам говорю, они это! – задребезжал старческий фальцет, и послышался топот. Из-за стоек с товарами выскочили давешний дед с ковриком под мышкой, закутанный в меховой шарф то ли мужик, то ли баба, на которого Хадамаха возле чума рявкнул, и хорошо знакомый молодой стражник Хуту!

Вот он! Тот самый медведь! – завопили дедок с ковриком и мужик-баба в шарфе.

– Последнего достояния меня, старика, лишить хотел! – прижимая к груди коврик, объявил старик.

– На человека рычал! На меня рычал, животное! – аж подпрыгивая от негодования, разорялся мужик-баба.

– А говоришь – на человека! – невольно пробормотал Хадамаха.

– Слышали? Все слышали? – заорал мужик-баба. – Грозился! Говорил, мы им, медведям, еще кланяться будем!

– Шпионы Биату! – продолжал орать приказчик. – Я их сразу раскусил!

– Кто кого раскусил! – чувствуя, что звереет – уже загривок зачесался от пробивающейся шерсти, рявкнул Хадамаха.

Стражник Хуту картинно потянул из ножен меч:

– Попался, зверек! И ты и подельники твои… зверолюбы!

– Оставь его в покое, он никакой не… – закричала девица. С неожиданным бесстрашием она метнулась между стражником и Хакмаром. Измотанный заяц волокся за ней на ремешке.