Митя твердо решил его убить. Хладнокровно и взвешенно, без всякой болезненной потребности, исключительно по собственному осознанному желанию. Сейчас посмотрит, что там с сюртуками, расплатится за сорочки и жилеты – чтоб не подумали, будто он убил из экономии – и прибьет. Может быть, даже наперстком. Если протолкнуть наперсток достаточно глубоко этой старой наглой твари в глотку…

- Митя! – задушенным шепотом выдохнул Урусов. – Исакыч, ты вовсе ума лишился?

- Молчу-молчу! Шо вы хотите со старого дурнуватого еврея, я ж не мой младший братик, политесам не обученный, на губернаторов не шью… - старик вдруг засуетился, опасливо косясь на Митю, будто и впрямь понял, что перегнул палку… а в глазах его проблескивало спокойное, расчетливое любопытство. Так что медленно поднимающаяся из глубины души черная ярость Митю отпустила.

«Это ты меня специально, что ли, дразнишь? А зачем?» - он склонил голову к плечу, внимательно изучая старого портного. Тот поймал Митин взгляд… и юноше показалось, что на миг старик и впрямь занервничал. Круто повернулся спиной и полез в шкаф, вытаскивая оттуда… сюртук! Митин лучший, любимейший сюртук от Ладваль! С хриплым криком Митя метнулся к нему – как к потерянному и вновь обретенному другу! Схватил, прижал к себе…

Что-то было не так! С сюртуком определенно что-то было не так! Митя медленно поднял его на вытянутых руках, и… с недоумением уставился на два аккуратных вставных клина под грудью! Кожаных клина!

- Ну дык прямо же поперек полоснули! – развел руками портной, неожиданно демонстрируя смущение. – Знаю, что так не делается, но я уж по-всякому вертел…

«Мокошь знает, что такое!» – возмущенно подумал Митя, натянул сюртук и мрачно уставился на свое отражение в ростовом зеркале.

- А вы знаете, вам… идет! – с явным удивлением протянул Урусов. – Есть в этом что-то… эдакое… - он повертел пальцами. – Вы у нас спортсмэн, автоматонщик…

Митя скривился – где тот автоматон! Но Урусов был прав – на автоматоне в таком сюртуке было бы… непривычно, но… стильно, да, стильно!

- Мне кажется, я даже что-то такое в Берлине видел… - Митя оглядел себя со спины.

Убивать старика он не будет. Пока. Мало ли что еще понадобится, при Митином неспокойном образе жизни. Но за наглость вредный дед поплатится прямо сейчас.

- Оказывается, столь превозносимые губернскими дамами таланты вашего племянника у него вовсе не от альвийской родни.

Старик помрачнел – будто его родичу не комплемент сделали, а обругали. Причем матерно.

- Ежели годится, так я вам еще один сюртучок-то справить постараюсь. – стараясь не встречаться с Митей глазами, старик принялся торопливо складывать спасенные жилеты и сорочки.

- Но вы же понимаете, любезный Яков Исакович, что ни двумя сюртуками, ни парой жилетов я не обойдусь? Отшивать новый гардероб все равно придется, начиная с сорочек. - и Митя наконец выпалил то, что нес в себе от самого дома до мастерской. – Я хотел бы, чтобы это сделал маэстро Йоэль. Особенно меня интересует альвийский шелк!

- Ишь ты… - старик дернул челюстью, будто хотел сплюнуть да не стал. – Йоська, шлимазл длинноухий – маэстро! Вы его хоть всего измаэстрите, паныч, а шить на вас он не станет. Он на мужиков не шьет, только на девок. Ну и баб… А на мужиков – никогда!

- Я понимаю, что красота барышень и дам гораздо больше вдохновляет вашего племянника…

- Они охают и ахают и глазками стреляют: Ах, господин Йоэль… Ох, господин Йоэль… - старик принялся пищать, складывать шишкастые руки и мелко моргать морщинистыми веками, пытаясь изобразить клиенток эльфа. - …а не как мужики, сразу в лоб рубят: жид ты, Йоэль, и нелюдь альвийская, байстрюк поганый и мамзер беззаконный[2]! Но ты, выродок, шей-шей, не отвлекайся!