– Не думаю, что в этом есть смысл, – невнятно пробормотал Белозеров, раскуривая сигару. – Видите ли, господин Барятинский, – он выпустил изо рта клуб дыма в потолок, – вы производите впечатление взрослого человека, который прекрасно владеет собой и контролирует свои поступки. Я готов спорить на последний грош, что эта драка не была случайностью. Вы отлично знали, что делаете. И завершили поединок весьма благородным образом – не только избавив своего противника от увечий, но и не унизив его. Сколько я на вас смотрю – столько удивляюсь. На каждый ваш чёрный поступок непременно наслаивается белый. Хотя, увидев сегодня вашу жемчужину, я удивился ещё сильнее. Предполагал, что такое может быть, но… Черноты в жемчужине – около пятидесяти процентов, полагаю?

– Меньше, – буркнул я. – Тридцать, где-то так.

– А больше бывало?

– Бывало и больше…

– Больше пятидесяти?

Помолчав, я кивнул. Какой смысл скрывать? Наверняка существуют способы выяснить это с точностью до доли процента.

– Не буду спрашивать, как вам удалось очистить энергетику, – вздохнул Белозеров. – Могу только догадываться. Но, на самом деле, важно не это. Важно то, что вы стараетесь её очищать. У большинства ваших сокурсников чернота в жемчужинах тоже присутствует, однако в количествах совсем незначительных. От пяти до десяти процентов. Это нормально. Каждый маг – прежде всего человек, а у любого человека есть слабости, которым он потакает. Если же черноты становится больше – как правило, это путь в один конец. Возникает иллюзия, что совершать чёрные поступки необходимо, что другого выхода просто-напросто нет. – Белозеров снова тяжело вздохнул. – Принято считать, что каждый такой поступок поднимает человека по какой-то очень важной для него лестнице. Однако с вами – не так. Вы находите в себе силы бороться с чернотой. Контролируете себя.

– Спасибо за комплимент, – грустно усмехнулся я.

– Это, господин Барятинский, не комплимент. – Белозеров попыхтел сигарой. – Это – объяснение, почему я не планирую докладывать педагогическому совету о том, что наблюдал в коридоре пять минут назад. Нарушая, к слову, тем самым свои прямые обязанности… Но я просто не вижу смысла в докладе. Уверен, что господин Калиновский согласится со мной: несмотря на формальное нарушение режима, по сути, наказывать вас не за что. Вы вышли из сложившейся ситуации наиболее разумным способом. Кроме того, вы – возможно, самый сильный белый маг из всех, что переступали порог Академии за последние пару десятков лет. И говоря о силе, я имею в виду не только число, обозначающее уровень. Я говорю о чём-то большем. Ну, и последнее – по порядку, но отнюдь не по значимости. В вас лично заинтересован государь. Поступили вы сюда, несомненно, благодаря собственным талантам. Однако Его величество просил докладывать ему о вашей академической жизни. А это, как вы понимаете, не только протекция, но и своего рода ответственность. Я, разумеется, не рискну строить предположения, откуда такая заинтересованность. Хотя мысли, безусловно, есть…

– Всеволод Аркадьевич, – не выдержал я. – К чему вы ведёте?

Белозеров помолчал.

– К тому, что вы не равны прочим курсантам, Константин Александрович, вот к чему! Избавьтесь от этой иллюзии, и чем скорее – тем лучше. Примите следующий постулат: вам больше дано, однако с вас в конечном итоге будет больше спрошено.

Вот уж нашёл, чем удивить. Это я лет двадцать как точно знаю. С тех пор как принял на себя командование отрядом – так и осознал. И про «дано», и про «спрошено».