И тем не менее Хельга легко представила его мальчиком лет восьми или десяти – крепким, с бойкими глазами и падающими на широкий лоб льняными волосами.

– Или ты, как положено сыну конунга, начал упражняться с мечом и щитом, едва научившись стоять на ногах? Я когда-то слышала, Рагнар Меховые Штаны участвовал в одной битве, когда ему было всего шесть лет. Правда, его при этом держали на руках.

– А ты не хотела бы поучаствовать в битве?

– Я? Я же не валькирия.

– А была бы ты валькирией, как Висна, – знаешь, она была в битве при Бровеллире и держала стяг, – ты могла бы пойти с нами на греков. Повидала бы Миклагард и Греческое море. Там все совсем не такое, как здесь. Все время тепло, растет виноград, всякие такие штучки, вроде яблок, только еще больше и вкуснее. Там огромные каменные дома, очень красивые… Знаешь, что такое мрамор? Это камень, но он бывает разных ярких цветов – желтый, красный, голубой, зеленый, белый, – и гладкий, как шелк. Из него построены огромные дворцы, богам в таких жить впору, и них полы и стены выложены разными узорами из мелких кусочков стекла разных цветов, а прямо в домах и во дворах есть… – Эскиль беспомощно пошевелил рукой, не имея подходящего слова, – ну, как бы источник, только он бьет не из земли, а из мраморной стены, из пасти льва из бронзы, и вода стекает в огромную чашу, тоже из мрамора. А сколько там разных сокровищ! Ну что, ты не надумала сменять какой-нибудь счастливый камешек на это вот? – Эскиль хлопнул себя по груди, где висели перстни на серебряной цепи. – Я от своего предложения не отказываюсь.

– Я поразмыслю насчет того, чтобы стать валькирией, – благосклонно, стараясь подавить смех, ответила Хельга. – И тогда сама раздобуду себя перстни еще получше твоих. А теперь уходи-ка отсюда, иначе придет великий Один и отвесит всем валькириям тумаков за болтовню!

– Я в гриде буду.

Эскиль послушно повернулся и пошел к двери. Хельга снова взяла свой нож и повернулась к сыру, когда Эскиль ее окликнул:

– Стейнмэр!

Она обернулась.

– Если будет надо, я подержу тебя на руках!

В этот день Ингвар с ближней дружиной опять отправился на лов, пригласив с собой обоих родных братьев, и Хедина, и Несвета с сыном. Когда ловцы уехали, Хельга испытала странное чувство: и облегчение, и разочарование. Хорошо, что хотя бы до вечера «находчивая тень» не возникнет у нее за плечом и не вынудит лихорадочно подыскивать ответ; но без возможности увидеть среди хирдманов эту светловолосую голову, лицо со следом ожога на правой щеке весь конунгов двор показался ей пустым и скучным.

В Хольмгарде к этому дню стало потише: ильменские старейшины, получив свою долю греческих даров и разведав, чем дело кончилось, стали разъезжаться по домам. Семейство Вояны собиралось к себе на Шелонь, и ее дядя по матери, псковский князь Воислав, тоже, но Альдис, желая подольше побыть со своей матерью, уговаривала мужа и свекра задержаться еще на несколько дней. Пока мужчин не было, женщины уселись в гриднице на короткой скамье близ возвышения, где стоял престол. Сванхейд сидела в своем резном кресле и тоже шила, но игла медленно двигалась в ее руках, украшенных дорогими перстнями, а лицо было задумчиво.

У Хельги никакой своей работы не было, и она попросила прялку. Уж сколько времени она не пряла – даже руки немного забыли. Обычно это занятие затягивает, успокаивает, приводит мысли в порядок. Однако сегодня мысли Хельги то и дело обращались к Эскилю; строго говоря, ей толком не удавалось подумать о чем-нибудь другом. Он занял в ее голове столько места, что другое там просто не помещалось.