– Мы этого не видим! Он отказался от Хольмгарда, сам отказался от владений своего отца, будучи уже взрослым мужчиной, знающим, что делает. Ты, женщина, не имеешь права мешать мне… старшему сыну Олава… пользоваться моими правами!

Он волнения Несвет тяжело дышал и с трудом подбирал слова. Настал миг, которого он ждал всю свою взрослую жизнь: миг борьбы за княжеское наследство.

– Мой сын не отказывался от Хольмгарда. Он присоединил к нему Кёнугард, наследство Хельги Хитрого.

– Было бы похоже на правду, если бы он жил в Хольмгарде, а с Кёнугарда получал дань, – снова вмешался в разговор Эйрик. – Но пока все наоборот: он живет там, а отсюда ты шлешь ему дань. Но моей доли в этом не будет. Я не стану платить дань Хольмгарду, который сам платит Кёнугарду. Сама согласишься: это уж слишком унизительно для потомка Бьёрна Железнобокого. Когда наш уговор заключался, условия были другими.

Сванхейд глубоко втянула воздух, готовясь отвечать. Что условия изменились – этого она не могла отрицать.

– Условия, Эйрик, стали лучше, – убедительно сказала она.

– Для кого лучше? – вклинился Несвет.

– Для нас, Эйрик. – Сванхейд, будто не замечая «пасынка», обращалась к брату. – Для нашего рода и всех его союзников. – Тут она взглянула на Несвета, будто вспомнив, что он, несомненно, принадлежит к роду Олава. – Теперь мой сын владеет путями и на Варяжское море, и на Греческое. Это очень выгодно. Куда лучше, если все эти земли находятся в одних руках.

– Но между ними немало других конунгов, не подчиняющихся Ингвару, – напомнил Эйрик.

– Их уже стало несколько меньше, – мягко заметила Сванхейд, откровенно стараясь, чтобы это не прозвучало как угроза. – Ты, может быть, слышал, что три лета назад Ингвар подчинил себе земли по Ловати, и там больше нет князя. А когда конунг владеет многими землями, он сам выбирает, где ему удобнее жить. Ингвар выбрал Кёнугард – там намного теплее, лучше земля, выше урожаи. Туда сходятся пути и стекаются богатства от множества разных народов – славянских и иных, от мери и чуди до печенегов и угров. Оттуда вдвое ближе до Миклагарда и хазарских земель. Ингвар правильно сделал, что избрал себе для жительства Кёнугард. И это ничуть не умаляет его прав на Хольмгард.

Слушая Сванхейд, никто бы не подумал, что полтора года назад она возражала против того, чтобы Ингвар сохранил власть над Хольмгардом, живя в Киеве. Тогда ее сумели переубедить, чтобы теперь она могла переубеждать других.

– Мне известно одно, – начал Эйрик, когда Сванхейд замолчала. – Олав конунг, с которым я заключал договор, умер. Нового конунга, владыки Хольмгарда, я не видел. Он не прибыл сюда ни прошлой зимой, ни нынешней. И не собирается, как я тебя понял. Твоему мужу я был несколько обязан… Хотя, если помнишь, в то время в Мерямаа разгорался мятеж, и я избавил Олава от труда самому его подавлять. Я обеспечил ему мир в этих краях, союз с Алмас-каном и выгодную торговлю с булгарами и сарацинами по спокойному… ну, по большей части спокойному пути. Чем я обязан твоему сыну? Ничем. Когда все это решалось, его не было на свете. Не думаю, что я согласился бы по-прежнему платить дань в Хольмгард, даже если бы твой сын сам похоронил отца и взошел на его престол после поминальных чаш. Но теперь, когда он живет за пару месяцев пути, я был бы глупцом и рохлей, если бы стал ему подчиняться. Мой род – королевский, это и твой род. Поэтому, дорогая сестра…

Эйрик медленно поднялся на ноги; расправив плечи, он и сейчас выглядел так внушительно, что Сванхейд невольно встала тоже, и тут же вскочили все вокруг стола.