Без влажных повязок дышать вблизи городца уже было нелегко…

Лют был сосредоточен, но не сказать чтобы опечален. Перезвана и его людей он совсем не знал, и перед ним это внезапное избиение лишь поставило задачу, какой ему еще никогда не доводилось решать.

По длинной тропе поднялись к луговине. Как и сказали передовые дозоры, ворота стояли нараспашку, но створки выломаны не были – их открыли изнутри. И ясно, каким образом: шесть лестниц, как говорил Велеб, стояли на дне рва, поднимаясь до верхушек частокола. Две по сторонам вежи, еще по две дальше вдоль стены. За воротами, на площадке вежи или на забороле не виднелось никакого движения. А смрад, разлитый над луговиной, яснее всяких слов говорил: там внутри только смерть…

К княжьему стану Лют со своей дружиной вернулся под вечер. Не говоря ни слова, отроки побросали вещи на берегу и полезли в воду: смывать трупный запах с кожи и волос. Уборкой тел они еще не занимались, но полдня ходили между ними и пропахли так, будто сами в Кощеевом подземелье побывали. Лица у всех были вытянутые и бледные. Оружники Мистины из десятков Ратияра и Владара были людьми опытными, но среди полусотни почерневших трупов, пролежавших в теплое время шесть дней, мало кто сможет прохаживаться невозмутимо.

Отроков отпустили отдыхать, а Лют и десятские отправились в княжий стан. Вожаки войска с нетерпением ждали, что покажут разыскания; Святослав горел желанием немедленно двинуть дружину на битву ради мести, воеводы скрывали тревогу. Они понимали, почему Мистина настоял на этом разыскании: все еще могло оказаться не так, как на первый взгляд, и тогда им предстояло принимать решение. Выбирать, чьей воле следовать – юного князя или его умудренной жизнью матери.

Перед княжеским шатром горел костер, окруженный бревнами для сидения. Лют пришел с влажными волосами, зачесанными назад; он не надел сорочку, и на выпуклой мышце правого предплечья был виден багровый шрам примерно полугодовалой давности.

– Откуда? – заметив это, вопросительно кивнул Велеб.

– Искоростень. Мы за рекой стояли, лес сторожили, а оттуда Величар со своими и ударил. Но я и не заметил – Лют засмеялся. – Мне потом уже Ратияр говорит: а что это у тебя рукав висит? Я смотрю: а там кольчуга прорублена, рукав в крови…

Места на бревнах больше не было, и Велеб с Размаем сели прямо на землю. Велеб принес в заплечном мешке рог – он нашел Сокрушитель Черепов прямо там же, где и бросил, на площадке Воротной вежи. Рог, что пробудил Перезванец в его последнее утро и поднял оружников на их последний бой, победителям не понадобился. Подавленный всем увиденным, Велеб смотрел на него как на уцелевшего друга, и его все тянуло положить ладонь на костяной бок – будто руку соратнику пожать.

Но еще больше его порадовали гусли. Он все-таки отыскал их – завалились за лежанку в дружинной избе. Одна из пяти струн порвалась, но еловое корытце и верхняя дубовая доска, приклеенная рыбьим клеем и по очертаниям похожая на длинное крыло, с головкой ящера на узком конце, а коня – на широком остались целы. Бесам в белых свитах, кто бы они ни были, гусли оказались без надобности. Играть пока было нельзя, но Велеб держал их на коленях и украдкой поглаживал; с сердца упал камень, как если бы родной человек был в смертельной опасности, но уцелел. Пропади они – как бы он пережил такую потерю, как бы потом деду в глаза взглянул? Велеб далеко не первый на них играл – когда Нежата подарил их внуку семь лет назад, они уже пережили три человеческих века. На верхней стороне их, под струнами, были вырезаны лебеди, а с тыльной – змеи и ящеры. Резьба наносилась в разное время и разными руками – прежние владельцы оставляли свои знаки.