Зато без раздумий явился хозяин городца Варяжска – Ветурлиди ярл. Он был младшим братом Ульва конунга, и Варяжск перешел в их владение не так давно, лет десять назад. До этого там сидел Сигфус конунг, которого в словенской округе звали Синеусом. Сигфус был из людей Одда, который оставил его здесь, отправляясь на юг, и потому пользовался большим влиянием. Таким, что однажды попытался занять более выгодное место – Волховец. Но боги были не на его стороне, и старый Сигфус сложил голову вместе с дружиной, а в Варяжске водворился Ветурлиди сын Хакона. Одду в Киеве тогда было не до этой свары – других забот хвататло, – и он подтвердил мирный договор с Тороддовыми наследниками, оставив за ними главенство в Приильменье.

Признавал его и Гуннар ярл, сидевший в третьем варяжском городце – Ярилине.

Когда обоз – в него входили и ладожские купцы, которым предстояло ехать дальше вниз по Волхову, – дополз до Волховца, здесь все было готово к приему. Даже баню затопили, едва заметив вереницу саней на льду вдалеке.

Никто не набрасывается на гостей с расспросами на пороге, поэтому Ульв и его жена лишь приветствовали приехавших, и сразу челядь отвела коней в конюшни, людей – в баню и гостевые избы, а товары перенесли в клети.

Явились гости и в избу Олега.

Выйдя к воротам посмотреть на приезжих, он сразу увидел несколько хорошо знакомых лиц: кто-то помахал ему с лошади, еще кто-то – от саней.

– Яримка! – Олег устремился к всаднику. – И ты здесь! Остряга! Ох, Длуга, да неужто ты?

У него сильно забилось сердце: появление этих людей никак не могло быть случайным и подтверждало дошедшие слухи.

– Идем все ко мне! – позвал он. – Много ваших здесь? Мала! Малоня! – Он огляделся, выискивая жену. – Смотри, кто здесь! Это родня моя киевская! Мы их к себе возьмем!

– Ну ты и здоровый вырос… – невольно охнул Ярим, щуплый молодец с хрящеватым носом, от изумления забыв даже поздороваться.

Он запомнил Олега обычным подростком, лишь чуть выше него, а теперь перед ним стоял великан с широкими плечами и темной бородкой, обрамлявшей подбородок, но оставлявшей пустое место под нижней губой – точно как у его отца, Предслава Святополковича. Разумеется, за шесть лет бывший отрок должен был сильно измениться, но такого волота киевляне увидеть не ожидали. Ярим, старше Олега на год, рядом с ним казался мальчишкой.

Вскоре гости уже топали на рогоже перед дверью, а челядь обметала веничками снег с их одежды и обуви.

Мальфрида ждала в избе, прижав руки к груди.

Впервые ей предстояло увидеть кого-то из родичей мужа – людей, с которыми ей суждено прожить всю дальнейшую жизнь.

Она едва сообразила послать слуг топить собственную баню и собирать на стол. Хорошо, что она приготовилась к прибытию гостей заранее!

И вскоре Олег, довольный, оживленный и улыбающийся, уже знакомил ее с прибывшими, которым она, как хозяйка, по очереди подавала приветственный рог.

– Здравствуй, князюшка! – наперебой приветствовали Олега сводные братья, подмигивая: они не стали говорить о главном с порога, но и не пытались сохранить тайну, которая тайной уже не была.

– А ты молодец – княгиней обзавелся, да какой красавицей! – одобрил Честонег, глядя на разрумянившуюся Мальфрид.

К приезду гостей она оделась в светло-зеленое верхнее платье и зеленый шерстяной хенгерок, отделанный сверху и снизу полосами огненного шелка. Между позолоченными застежками из серебра висели два ряда бус – стеклянных, тоже зеленых, и серебряных, тонкой работы златокузнецов. На голове ее красовалось белое шелковое покрывало, вышитое золотом.