Но чем дольше Нина думала об этом, тем яснее ей становилось, что пора признать: книги не были настоящей жизнью. Бо́льшую часть своих почти тридцати лет Нина умудрялась держаться в стороне от реальности, однако теперь она неотвратимо приближалась, и с этим необходимо было что-то делать. Как раз это и имела в виду Суриндер, когда Нина спросила ее, что, если честно, она думает о затее с фургоном.

– Просто делай что-нибудь. Ты можешь ошибиться, но потом исправишь ошибку. Но если ты ничего не будешь делать, то нечего будет и исправлять. И жизнь твоя превратится в сплошное сожаление.

Нине вдруг показалось, что в этом есть смысл. И сразу все, что она думала до сих пор: «Я не могу этого сделать, я недостаточно уверена в себе, я не способна вести собственное дело, у меня не получится, я не смогу водить фургон, ни к чему все это, я должна сохранить надежную работу…» – показалось глупым и жалким.

Здесь, глядя вниз на долину, на маленькие деревни, населенные людьми, живущими собственной жизнью на собственный лад, не думающими о модных течениях и фасонах, о темпе существования в городах и о прочих странностях, Нина чувствовала то, чего не чувствовала прежде никогда. Она выросла в городе, училась в городе, работала и жила в том мире. Но теперь где-то в глубине души ей показалось, что она вернулась домой.

Туча закрыла солнце, и Нина вздрогнула. Здесь очень быстро холодало, и она пошла вниз по склону, к пабу, погрузившись в свои мысли. Два старика, сидевшие вчера у бара, снова там появились. Один из них держал ее книгу и как будто уже погрузился в чтение.

– Вам нравится? – с улыбкой спросила Нина.

Это был некий «арктический» триллер, действие происходило на Крайнем Севере, одинокий человек сражался там со стихиями, белыми медведями и таинственными существами, скрытыми во льдах.

– Ох, извини, девица. – Старик виновато глянул на Нину. – Я просто взял ее, чтобы посмотреть, и… Ну, не знаю… Она как будто меня затянула.

– Это замечательно, – кивнув, ответила Нина. – Если хотите, я оставлю вам книгу, когда дочитаю.

– Ох, нет-нет, не говори глупостей, оставить такую большую дорогую книгу… – Водянистые глаза старика вдруг погрустнели. – У нас раньше были библиотека и книжная лавка…

Его друг кивнул:

– Да, теперь нужно хорошенькое путешествие совершить, если хочешь добраться до библиотеки. Дождаться автобуса. Потом выбрать книгу. Выпить чашечку чая…

Старики переглянулись.

– Все постоянно меняется, Хьюго, сам знаешь.

– Верно, Эдвин. Меняется.

Двустворчатая дверь старого паба со скрипом открылась, появился Уилли и, щурясь, всмотрелся в полутемную комнату. Он посмотрел туда, где стояла Нина, потом в другую сторону – на случай, если там есть кто-то еще, кого он не заметил сразу, оттягивая момент, когда ему придется заговорить с девушкой. Наконец его взгляд вернулся к Нине, а на лице отразилось разочарование.

– Привет, Уилли, – сказал Аласдер, уже поставивший на прилавок кружку пенного темного эля. – Как дела этим утром?

Уилли с удрученным видом подошел к бару и сел на табурет.

– Ну, в общем… – начал он.

– Молодая леди готова к испытаниям! – бодро сообщил хозяин паба. – Она, конечно, всего лишь малышка, но…

– Ну, в общем… – повторил Уилли. В комнате стало тихо. – Ну… – наконец выдавил Уилли, снимая с головы сильно поношенную шляпу, – на этот раз я думал, что наконец-то его продам, клянусь богом!

– Эй, привет, – произнесла Нина, шагая к нему. – Я Нина, не забыли? И я хочу посмотреть ваш фургон.

– Ну… – опять промычал Уилли. – Но это ведь большой фургон, вы заметили? – Он сделал большой глоток пива. – Я вправду думал, что на этот раз его продам, – повторил он и покачал головой. – Не понимаю, почему он никому не нужен?