– Мона, дорогая! – восклицает она, сдвигая на лоб крупные солнцезащитные очки черного цвета.

– Какой сюрприз! Когда ты вернулась?

– Этой ночью. Знала бы ты, какая выдалась поездка, – говорит женщина с едва заметной гримасой на лице. – Во-первых, на борту закончились маски для сна. В бизнес-классе, представляешь! Я сказала стюардессе, что у меня, между прочим, есть золотая карта клуба лояльности, но, похоже, это не имело никакого значения. Потом они подали холодную рыбу, а в довершение всего, когда мы приземлились в Копенгагене, оказалось, что сумка из моего багажа пропала. Как раз та, где лежали все мои средства для ухода за волосами, – добавляет она тише. – «Мы приносим свои извинения», – сказали мне на стойке выдачи багажа. Будто их извинения чем-то мне помогут, когда фотографы-папарацци обнаружат, что я здесь.

– Да, неприятная ситуация, – говорит Мона, жестом приглашая к прилавку. – Могу ли я угостить тебя кофе с булочками?

Мариан проводит рукой по аккуратно уложенной прическе.

– Булочки я не ем, а от кофе не откажусь. Если он экологически чистый.

– Это кофе из жестяной банки, – объясняет Мона с улыбкой на лице. – Меня приехали навестить дочь Эрика и внучка Лина. Ну, а с Дорис ты знакома.

Поздоровавшись, Мариан присаживается. Эрика рассматривает ее, пока та поправляет свое белое платье и забрасывает ногу на ногу. Она помнит, какой переполох случался раньше в Юсшере, когда Мариан возвращалась домой. Рассказы маминой подруги детства о приключениях в Голливуде всегда звучали так увлекательно.

– Ну вот, – говорит Мона, поставив перед подругой чашку кофе. – Теперь ты дома, можно вздохнуть спокойно.

– Да ладно, это все не страшно, – отвечает Мариан. – Мне нравится волноваться. Волнение ускоряет обмен веществ, можно поменьше заниматься на беговой дорожке завтра утром.

– Как дела у Франка? – спрашивает Мона, отставляя в сторону кофейник. – Он мне так понравился в этом фильме про космос.

– Да, немногим удается убедить режиссера разрешить сниматься с обнаженным торсом, разгуливая по космической станции, – сухо отвечает Мариан. – Честно говоря, я давно с ним не разговаривала. Сейчас мы общаемся исключительно через наших адвокатов.

Мона закрывает рот рукой.

– Неужели вы решили…

– Развестись. Потому что лучше не стало, – спокойно говорит Мариан, помешивая кофе.

– Как грустно это слышать. Франк казался таким…

– Красавцем? – дополняет Мариан, слегка махнув рукой, будто пытаясь избавиться от назойливой мухи. – К сожалению, чистильщик бассейна тоже так полагал. И массажист. И мой лучший аудитор.

Мона широко открывает глаза от удивления.

– Ты ведь это несерьезно?

– К сожалению, адвокат запретил мне комментировать случившееся. Одно могу сказать: даже если Франк попадет под автобус, ни один нерв у меня не дрогнет. А вот результаты развернутого анализа его налоговых платежей меня радуют, – замечает она с улыбкой. – И, похоже, в налоговую инспекцию кто-то на условиях анонимности недавно сообщил, что у Франка есть тайные счета на Каймановых островах. – Чувствуя себя обязанной включить в разговор не проронившую ни слова Дорис, Мариан оборачивается к ней: – А ты как нынче поживаешь?

– Хорошо, – растерянно говорит Дорис, но ее реплика скорее похожа на вопрос, чем на ответ.

– Дел невпроворот? – интересуется Мариан, отпивая глоток кофе. – Я знаю, каково это. Ни отдыха, ни минуты покоя. То наращивание ресниц, то криолиполиз, то кроссфит. Сказать откровенно, я начинаю уставать от такого. Мне нужен настоящий отпуск, а поездка в Сен-Тропе вылилась только в лишний стресс. Я жду сейчас сценарии и от Спилберга, и от Скорсезе, а пока они не пришли, хочу позволить себе взять настоящую паузу.