– Надавил?

– Как мог. Докладную написал. Там с тех пор куда лучше следят. Да и, знаешь ли, репутация. Представь себе: один парень уложил четверых оборотней, а его не то что под Трибунал не отдали, а наоборот, взяли в Инквизицию. Что же он как Инквизитор может, если приедет? А я время от времени езжу, сам прошусь в командировки на инспекцию, хотя мог бы тут сидеть, профессорствовать…

Дмитрий не стал расспрашивать дальше. Логика Инквизиции тоже была понятна. Иной не слишком высокого уровня, который не моргнув глазом методично ломает печати оборотням-бандитам, пока те не поднимут лапы кверху, а морально терзается лишь потом. Такие на дороге не валяются. Тем более целители со степенью доктора философии.

– Хорошо. Успокоил. – Дреер хлопнул по подлокотникам. – Как только все тут дочитаю, позвоню.

– Этим пацанам страшно повезло, что брать их будешь ты, – усмехнулся Майлгун.

– Не я. Или тебе не сказали тоже? Я приманка. А благодарить надо Чапека, будь он трижды неладен…

Рукописных магических книг, несмотря на всю трудоемкость, за века написали тысячи. А ведь еще было множество непереплетенных источников, которые в архивах Инквизиции хранились в тубах, отчего зал походил на винный погреб. Потому и библиотекарей Бюро содержало пусть и небольшой, но целый штат. С наиболее опасными книгами имел дело сам Кармадон – Совиная Голова. Множество других – рефераты, монографии, сборники официальных документов, книги серии «Жизнь замечательных Иных» – можно было взять на абонементе.

Библиотеку в свое время возглавлял некто Янош Чапек. Он сумел выделиться только одним. Пана Чапека всегда удручал его нижайший, седьмой уровень. К тому же с детства Янош был не драчлив, боевого мага из него бы ни в коем случае не вышло, и подняться хотя бы до шестого через подвиги и приключения ему не грозило. А Чапек был самолюбивым Темным. И упрямец таки сумел найти обходной путь. Нет, Великим он, конечно, не стал. Однако устойчивого четвертого добился в одночасье. Ранее подобные игры удавались только на высших рангах магии и всего пару раз в истории этого мира.

Метода пана Чапека оказалась простой, гениальной и бесполезной для всех остальных.

Система буквенных знаков, нанесенная на тело, – не столько ради какого-то глубокого смысла, сколько для того, чтобы превратить бренную оболочку в текст.

«Сфера отрицания» вокруг Иного, развернутая в обратную сторону – этим самым отрицанием, – к автору заклятия.

Четыре вывернутых наизнанку Щита мага. Благодаря такой «обратности» метода и получила название «зеркала Чапека».

И главное. Двенадцать книг. Двенадцать самых глубоких впечатлений, самых четких отпечатков в душе. Двенадцать начальных фраз, запускающих эти воспоминания. Хорошо еще, что их не нужно было произносить задом наперед, как делать все остальное.

Способ, найденный Чапеком, потому-то и оказался бесполезным, что для нормального Иного – и человека – есть отчетливая разница между вычитанными эмоциями и реальным жизненным опытом. Нужно быть хотя бы немного сумасшедшим, но такие не в состоянии без ошибок воспроизвести всю цепочку шагов. Нужно быть законченным книжным червем с изрядной долей инфантильности – таким, видимо, и оказался пан Чапек. Или нужно быть законченным идеалистом, как наставник Дреер.

Единственный, кому удалось пройти путем изобретательного библиотекаря.

Впрочем, изобретательность Чапека на прыжке через две ступеньки и закончилась. Прага – город Инквизиторов. Здесь даже Дозоры более формальны и находятся под неусыпным контролем. Феномен сразу же привлек к себе внимание, и Чапека прибрали к рукам. О большем он не смел и мечтать. С годами пан Янош не придумал ничего нового, только простодушно и добросовестно описал свой метод в брошюре «Зеркала Яноша Чапека, или О возможности поспешного возвышения». Зато сделал неплохую для его уровня карьеру, поднявшись до главного библиотекаря без доступа к основному схрону. Инфантильность Чапека, способного поверить в книгу как в жизнь, сочеталась с чрезвычайной въедливостью, необходимой каталогизатору.