– Всем дают. У нас три комнаты и веранда в финском доме. Только мы тут всю жизнь, а не как вы. Мой дедушка приехал из Орла, до войны еще, он погиб. А твой?

– Мой тоже. С него скальп сняли…

– Как это?!

– Как-как! Попал в плен к индейцам.

– К американским индейцам?

– А каким еще! Племя команчей. Мой дед был пионером.

– Ну, и мы пионеры, так что?!

– Он был пионером Дикого Запада. А галстук носил вот так… – Я перевернула красный галстук узлом назад, и, приподняв треугольник, прикрыла им подбородок.

– Ничего себе!

– Ага.

Но тут прозвенел звонок на урок, и я вернула галстук в исходное положение. В класс вошел учитель, Таня прошептала, что это Сомов, зовут Андрей Петрович.

Надеюсь, он не отец Луизы Андреевны… И не мой погибший от рук индейцев дедушка. Да, у физика скальп оказался на месте, это ясно с первого взгляда: Сомов был лысым.

Учитель, поводив пальцем по фамилиям в журнале учета учеников, вызвал Загумённого с последней парты среднего ряда, велев рассказать закон Паскаля.

– Генка, – шепотом представила одноклассника Таня. Загумённый был широкий мальчик с лицом Алёнушки. Он ничего не мог сказать о законе Паскаля и был возвращен на место. Зато сидевший с Ясинским паренек по фамилии Шпилевой доложил об этом законе, сказав, что давление, производимое на жидкость или газ, передается в любую точку без изменений во всех направлениях, и открыт этот закон аж в 1653-м году.

Потом физик принялся рассказывать про магнитное поле электрического тока и правило буравчика, рассмешив названием половину класса, взял винт, сказав, что это буравчик, вставил его в круглую картонку, насыпал на лист железные опилки, подключил ток и принялся вращать винт, а опилки послушно собрались в круги и кружочки.

Когда урок закончился, и мы с Таней побежали в буфет – надо занять очередь, а то простоишь всю большую перемену, – широкий Загумённый заслонил нам дорогу и, ткнув в мою соседку толстым пальцем, хитро сказал:

– Эй ты, Правило Буравчика, теперь мы знаем, как с тобой поступать… Вращательно…

– Пошел вон, За гумно! – крикнула покрасневшая Таня.

– Правило Буравчика, Правило Буравчика! – захохотал он и отскочил.

Я ничего не поняла – и вопросительно смотрела на соседку, тогда Таня сказала, что Загумно дур-рак и схлопочет. Мы миновали фойе и по двум лестницам спустились в полуподвальное помещение, где налево располагались мастерские, направо – спортзал, а прямо – буфет: хвост очереди из открытой двери высунулся в коридор.

– Сомов нас задержал со своими опытами, поэтому мы не успеем пообедать, пошли отсюда… – И через черный ход, по трем ступенькам, мы выбрались в школьный двор. Тут стояла побеленная каменная будочка на два входа: туалет. Внутри две кабинки, без дверей. По двору носились школьники, расчерчивая его прямыми линиями, квадратами, треугольниками, младшеклассники бегали кругами.

Мы с Таней постояли точками и пошли по дуге в школу.

Всё же нам удалось перекусить. Обедающие сидели за тонконогими столами из алюминия. Таня попыталась пролезть без очереди мимо младшеклассников, но буфетчица (страшная тетка в белом халате и колпаке, глаза ее смотрели в разные стороны) отругала и велела встать в очередь. Мы купили по пирожку с картошкой и по стакану какао. Следующий урок – литера, сказала Таня. И мы побежали вверх по лестницам: кабинет литературы был в этом же крыле школы, на 2-м этаже. Учительницу звали Алла Павловна.

– Хорошо, что не Андреевна.

– Почему?

– Потому что Андреев в этом мире слишком много, ты не находишь?

– Да ладно, мой папа – Андрей, и я Андреевна!