– Как Верная Рука, – докончила я. – А закопать любого бледнолицего для меня пара пустяков, – и я, выбросив обрамленную бахромой руку с лопатой в сторону, воскликнула: – Хук, негодяи!

– Ладно, я все могу понять, вожди, но зачем вам тазик?! – спрашивал надоедливый Генка: таз мы несли в руках, в рюкзак он не поместился.

– Мы сегодня старатели, – отвечала я, решив не ломаться и внести ясность в происходящее.

– Стиратели?! – потрясенно завопил Валентин Фокин. – А чего дома не стираете? Куда вас несет, Глаз и Ухо?

– Да еще и таз дырявый, – ввернул Мишка.

Но мы с Таней уже шагали своей дорогой, и Соколиный Глаз, обернувшись и взмахнув тазиком, воскликнула:

– Вам не понять, бледнолицые!

Таз и рюкзак, из которого торчала фанерка, мы несли по очереди, и все равно с лопатами в руках идти по пересеченной местности было довольно сложно, да еще перья цеплялись за ветки и кусты, пару раз головной убор даже слетел с меня. Весенние птицы, оседлавшие деревья, при виде апачей закатывали истерические трели, они просто неистовствовали, приветствуя братьев по оперению.

Прошло немало времени, прежде чем мы спустились в ущелье, по дну которого текла Змейка. Решили к верховьям не подыматься, а попробовать поискать прямо здесь. Золото – оно ведь такое, лежит, где вздумается. Выбрав подходящее местечко, мы заприметили бук с толстым стволом и прибили фанерку повыше, застолбив таким образом участок. После вошли в прозрачную воду, на небольшую глубину, чтоб волна не перехлестывала через верх сапог: течение здесь было довольно быстрым. Соколиный Глаз набрала лопату прибрежного грунта и шмякнула в таз, который я, держа в двух руках, опустила в воду, потряхивая и стараясь размельчить грязь, чтобы золото, если оно будет, осело на дно; потом мы поменялись с Таней ролями: я шмякала береговой грунт, а она болтала тазом, погруженным в воду, из стороны в сторону. На опыте мы убедились, что вторая лопата – лишняя, вполне достаточно одной. Я предполагала, что мы всё делаем правильно, однако в конце концов, после всех манипуляций, кроме грязи на дне таза, ничего не намылось.

– Может, в дырку ушло, – предположила Таня, – может, нужен целый тазик?

И я, подумав, согласилась:

– Да, это моя вина, в следующий раз возьмем целый. И… и еще нужна мелкая сетка, металлическая, надо подумать, где найти такую…

– Найдем где-нибудь! А в Сакраменто вы как мыли золото: в дырявом тазу?

– Д-да, но там грунт другой и вообще…

– И много золота намыли?

– Достаточно.

– А где оно?

– Закопали, конечно.

– Обратно в землю?!

– Ну, да! В сундуке. И нарисовали карту, я же говорила, как это по правилам делается: когда тень сухой длинной ветки одинокого дерева ровно в три часа пополудни укажет направление, надо отмерить от конца тени десять шагов в этом направлении, тут и будет закопан сундук, а на карте в этом месте должен стоять крестик.

– О, я знаю подходящее дерево! – воскликнула Танька- Соколиный Глаз. – Ты его с веранды каждый день видишь:

дикая черешня на горе, на чаю. Когда найдем золото, закопаем там! А большую ветку надломим – она и высохнет. Только карту никому не покажем, да? А то мы старались- старались, искали это проклятое золото, его еще попробуй затащи на гору, сундук-то, он же тяжеленный, а кто-то придет на готовенькое – и выкопает…

Я сказала, что сейчас черешня вся белая, будто добавочное облако! И вспомнила еще один способ:

– Можно на конце самой длинной ветки укрепить белый череп, в левый глаз продевается на бечевке железная гайка и опускается вниз, где она коснется земли, там и надо рыть…