– Вопрос в том, готовы ли мы, – сказала Ольга Дмитриевна. – Пока я вижу следующий рабочий сценарий. Проект выглядит жизнеспособным, однако требует корректив. Количество животных не должно превышать десяти, этого более чем достаточно. Библиотека должна быть сформирована правильно, у нас контакты с несколькими издательствами, и в первую очередь на полках должны стоять их новинки. Хороший кофе, – тут она скупо улыбнулась, – хорошие десерты. И еще одно. Пожалуй, самое главное. Я сомневаюсь в том, что госпожа Дементьева будет органично и – не поймите меня неправильно, Полина! – непринужденно смотреться в кадре. Я предлагаю оставить ее автором всех сценариев, доверить подготовку вопросов к интервью, возможно, сделать выпускающим режиссером. А в кадр взять кого-то проверенного и, – она посмотрела на Полину в упор, – без шероховатостей. На этих условиях я готова рекомендовать проект генеральному директору.

На съемную квартиру ехали молча. Не хотелось обсуждений в такси, где курлыкало радио и мрачноголосый певец выводил песнь о тяжкой доле вдали от любимой. Искра уснула в переноске. Полина смотрела в окно: что-то мешало, мельтешило, и четкая, по-анимешному прорисованная доселе Москва вдруг перетекла в задумчивое импрессионистское полотно. Мешанина красок и звуков.

– Полин, ты там не плачешь? – осторожно спросил Андрей.

– Нет. – Глаза и правда были сухими.

Ты должна радоваться, сказала себе Полина. Радоваться, что тебя поставили на место, четко и честно обрисовали перспективы. Ты и сама об этом подозревала, а теперь знаешь наверняка: публика не примет тебя такой, какая ты есть. «Быть такой, как я, попросту… оскорбительно».

Очень жалко было Андрея.

Эдгар после ухода всех остальных еще минут пятнадцать разговаривал с ним и Полиной. Объяснял, что решает все генеральный директор, но он прислушивается к мнению Ольги Савченко, и если та не даст добро, то, скорее всего, зарубит проект. А Ольга, озвучив свои условия, выплыла из переговорной, аки белая лебедь, и оставила непроизнесенные слова висеть в воздухе, едва заметно переливаясь перламутром.

«Ты не годишься».

Зря Полине помстился понимающий взгляд Савченко, ой, зря. Может, Ольга Дмитриевна и все понимала, однако она была акулой, а акула не жалеет одинокую макрель. И если с несовершенством кошки все могли спокойно смириться (так даже лучше!), то с несовершенством Полины – нет. В глянцевый мир больших мальчиков и девочек она отчетливо не вписывалась.

Главное, не сказать: «А я же говорила!»

Когда высадились у дома и отнесли кошку наверх, Андрей не выдержал:

– Поль, идем в кафе. Здесь как-то разговаривать… уныло.

Кафе, обычная «стекляшка», находившееся в соседнем здании, пустовало: время жаждущих утреннего кофейного допинга уже миновало, а час любителей бизнес-ланчей еще не настал. Полина уселась, как обычно, за самый дальний столик, Андрей принес два капучино.

– В общем, так, – сказал он решительно, и Полина уловила в его голосе новые, незнакомые нотки. – Полька, надо что-то решать. Мы просто не имеем права упустить подобный шанс.

– Разве уже не все решено? – вяло удивилась она. В голове было пусто, и лишь на периферии пульсировало «ты не годна».

– Конечно нет! – удивился и Андрей. Полина поняла, что весь путь домой он не рефлексировал, а обдумывал, как станет решать задачу. – Мнение Савченко, разумеется, важно. В целом она одобрила проект, только…

– Только без меня, – усмехнулась Полина.

– С тобой, – не согласился Андрей. – Просто им нужно привыкнуть. Переспать с этой мыслью, увидеть, как ты работаешь. Пока то, что у них имеется на руках, – это цифры, записи эфиров и наше желание развиваться. Но, Поль, я с самого начала не предполагал, что будет легко. Это Москва, здесь работают серьезные люди, и нам предстоит доказать, что мы способны прыгнуть выше головы, впечатлить их. Вопрос в том, насколько