Хью сделал шаг назад и упал на ступеньки, увидев, как Фрэнк выходит из комнаты с чашкой чая в одной руке, другой рукой прижимая сотовый телефон к уху.

– Я, наверное, сплю, – пробормотал он в трубку и поставил чашку на ступеньку рядом с Хью. Потом Фрэнк развернулся и снова вошел в гостиную. – Ну и как там?

Сонный голос в телефоне произнес:

– Алло? Кто это?

– Нэн? Это я.

– Хью? Что случилось? У вас все в порядке? Что-то с Энджи? Сейчас уже очень поздно.

– Я знаю, прости, – он присел на ступеньку, держа трубку на некотором расстоянии от уха, и услышал, как шериф в гостиной что-то бормочет. – Нэн, Энджи пропала.

– Пропала? Куда пропала?

– Не знаю. Наверное, мне нужно было тебе раньше позвонить.

– Вы поссорились?

– Нет. – Он ждал, пока Нэн что-то ответит, но та молчала. – Ты же знаешь, мы никогда не ссоримся.

– Так не бывает, Хью.

– Ты понимаешь, что я имею в виду.

Наверху раздался какой-то стук.

– Что это было?

Хью посмотрел на входную дверь. Кто-то пересек дорожку и исчез в кустах.

– Ты о чем, Нэн?

– Стук. Как будто что-то упало, – прошептала Нэн.

Хью услышал в трубке звонок. Кто-то звонил в дверь сестры Энджи в два часа ночи.

– О господи, – сказала Нэн, – кто-то пришел.

Я сейчас…

– Нэн, – закричал Хью, – не открывай! – Пойду открою. Ты что-то сказал, Хью?

– Нэн, не подходи к двери.

– Не подходить? Почему?

– Это…

Что? Как это правильно назвать? Хэллоуин? Бугимен? Чудище из мира без света и улыбок, где есть только боль, страдания, печаль, потери и сожаления… нечто, способное в мгновение ока перенестись из дождливого Тюбуаза к дверям дома на окраине Бостона?

А может, всё перечисленное.

Хью услышал, как Нэн положила трубку на маленький столик из красного дерева в коридоре.

– Подожди минутку! – закричал он.

Бин-бон, снова зазвонил звонок.

– Нэн! – снова закричал Хью.

Ветер просвистел в проводах, и Хью услышал, как Нэн сказала: «Да?»

Потом далекий голос шерифа произнес:

– Сласти или напасти, мэм?

«В кровать, в кровать, Соня хочет спать, а ты не погоняй…»

Хью повесил трубку и встал, в саду заскрипели ворота. Окутанная туманом фигура прошла по дорожке, подняла руку и нажала на звонок.

– Кто-то пришел, – крикнул шериф.

Хью спустился со ступеней, прошел через холл и открыл дверь.

– Привет, – сказал шериф Гозински с крыльца. – Бу! Вы небось решили, что я пришел требовать сласти?

– Что происходит, шериф? Как вы оказались…? Каким образом вы можете находиться и там, и тут? – Хью повернулся и показал рукой на кухню, гостиную и крыльцо.

– Вы имеете в виду, везде одновременно?

Хью кивнул.

– Потому, что я шериф. Служитель закона, – он широко ухмыльнулся, но сразу же нахмурился и стал исследовать языком потемневшие передние зубы. Пару раз качнув один из них, он поднял руку и просто вытащил зуб из десны, повернулся и швырнул во двор.

– Я не понимаю, что…

– Происходит? – Гозински театрально закатил глаза и изменил голос: – Эй, паря, шо происходит, а?

– Фармер?

– Точно. Местный чудик. Смотри.

Шериф прошел вперед, хлопнув дверью, и провел правой ладонью сверху вниз по лицу. Когда ладонь оказалась у подбородка, он больше не был шерифом. Это был Мосс Фармер, живший в хижине у Ангельских скал.

– Да упокоится с миром его бренное тело, – сказал Гозински, снимая шляпу и изображая скорбь, – или бренные кусочки тела, – прибавил он с хохотком.

– А теперь смотри, – он снова провел рукой по лицу, и оно вдруг стало женским. – Если вы сюда проедете, то вам уже никуда не уехать, – проговорила Мод Ангстрем своим неподражаемым писклявым голоском.

– Мод? – спросил Хью.

– Пра-иль-но, – сказало то, что было очень похоже на Мод. – Вот задачка, да? – она провела своей маленькой костлявой ручкой по лицу. Снова появился шериф.