– Когда эта противная ряженая ирландка леди Могинс дралась из-за места в обществе и вывозила свою ужасную дочку Бланш (Мэриэн горбатая и не выезжает, но это единственная настоящая леди во всей семье), – говорила старуха Клапперкло, – когда эта несчастная Полли Маггинс вывозила в свет свою Бланш, у которой нос редис-кон, морковные кудряшки и лицо репой, она всячески заискивала перед нами и добивалась нашего покровительства, – ведь ее отец пас коров на землях моего отца, – и на обеде у французского посла, графа Волована, напрямик спросила меня среди общего молчания, почему я не прислала ей приглашения на мой бал.

– Потому что у меня в залах и без того полно народа, и вашу милость затолкают в тесноте, – говорю я; и в самом деле, места ей нужно не меньше, чем слону, а кроме того, я не желаю – и дело с концом. Я думала, что после таких моих слов она отстанет, однако на следующий день она является и со слезами бросается ко мне на шею:

– Дорогая леди Клапперкло, – говорит, – ведь это не для меня, ведь я прошу для моей обожаемой Бланш! Каково молодой девушке выезжать первый сезон и не быть на вашем бале! Мое нежное дитя зачахнет и умрет с тоски. Мне самой вовсе не хочется на бал. Я останусь дома ухаживать за сэром Элюредом – у него подагра. Я знаю, миссис Болстер поедет к вам на бал, она и возьмет Бланш под свое покровительство.

– А вы не пожертвуете что-нибудь на одеяла и на картофель для бедных прихожан Рэтдрама? – говорю я. – Ведь вы сами родом из этого прихода, а ваш дедушка, честнейший старик, пас там коров.

– Довольно ли будет двадцати гиней, дражайшая леди Клапперкло?

– Двадцати гиней хватит, – говорю я, она отдает деньги, а я прибавляю: – Бланш может приехать, но вы – пет, запомните это. – И она уезжает, рассыпаясь в благодарностях. Поверите ли? В вечер бала эта ужасная женщина явилась вместе с дочкой!

– Ведь я же не велела вам приезжать! – говорю ей. Я прямо вышла из себя.

– Но что сказал бы свет? – восклицает миледи Маггинс, – моя карета уехала в клуб за сэром Элюредом; позвольте мне остаться всего на десять минут, дорогая леди Клапперкло!

– Ну, раз вы уже здесь, сударыня, можете остаться и даже поужинать, говорю я и отхожу в сторону, и больше за весь вечер я не сказала ей ни слова.

– А теперь, – взвизгивает старуха Клапперкло, всплеснув руками и с сильнейшим ирландским акцентом, – как бы вы думали, что она сделала после всей моей доброты к ней, эта дрянь, эта бесстыдница, эта вульгарная, противная выскочка, эта Пастухова внучка? Вчера, в Хайд-парке, она не ответила мне на поклон и не прислала мне приглашения на свой сегодняшний бал, а говорят, там будет принц Георг.

Да, в самом деле! В погоне за светскими успехами решительная и деятельная де Могинс обогнала бедную старуху Клапперкло. Ее путь в светское общество отмечен десятками друзей, которых она обхаживала, завоевывала, бросала и обгоняла. Она так доблестно сражалась за свою репутацию в свете, что добилась цели, поднимаясь со ступеньки на ступеньку и без всякой жалости пиная тех, кто оказывался ниже.

Ирландская родня была принесена в жертву первой: леди де Могинс заставила отца обедать в людской, к великой его радости; она отправила бы туда и сэра де Могинса, если бы не рассчитывала добиться через него дальнейших почестей; и ведь в конце концов, состояние дочки тоже в его руках. Он кроток и всем доволен. Джентльменом он стал так давно, что уже привык к этому, и роль главы семейства играет очень прилично. Днем он переходит из клуба «Юнион» к «Артуру» и от «Артура» в «Юнион». В пикет играет мастерски, а в вист проигрывает весьма значительные суммы некоторым молодым людям у «Путешественников».