Все это не очень нравилось Фулкрому; он никак не мог заставить себя забыть о беженцах, которые, может быть, умирали в эту самую минуту, выставленные на жестокий Мороз.

В углу двое молодых людей примерно одного возраста с Тейном – лет около тридцати – хвастались друг перед другом своими новыми мечами, демонстрируя богато изукрашенные рукояти и пробуя сталь клинков. Рядом какая-то девушка, привстав на носочки, шептала что-то на ухо другому мужчине. Музыканты – лютнисты, барабанщики и певцы, все с андерграундной сцены, – выдавали изумительные мелодии и ритмы. Одежда приглашенных напоминала показ мод – все новейшие тенденции были налицо: высокие воротники, теплые платья с низкими вырезами, сапоги-ботфорты. Кто-то отважно открыл окно – надышали! – и с морозной улицы в комнату потянуло свежим ароматом соснового леса.

Один из следователей-румелей подошел к Фулкрому и, дохнув на него алкоголем, забормотал:

– Слыш-шь, этот Тейн, он ведь помо… помощник-то никакой, а вечеринки устраивает – закача… закачаеш-шься.

«Дурак», – подумал Фулкром. Хотя, с другой стороны, возможно, он прав. Станет ли когда-нибудь Тейн хорошим помощником следователя? Он уже четыре года экзамены сдает, все никак не сдаст. Если бы не его на удивление большой трастовый фонд, из которого он с такой щедростью помогает Инквизиции… «Не надо так о нем, – мысленно оборвал себя Фулкром. – Не сегодня».

К Фулкрому то и дело подходили девушки в платьях, совсем непригодных для ледниковой эры. Пленительные юные создания с глазами, сулившими все радости мира, они облизывали губы, говоря с ним.

– О, обожаю симпатичных румелей вроде тебя.

– Ты такой красивый, и люди говорят о тебе столько хорошего.

– Почему же ты один?

Но Фулкром был либо слишком хорошо воспитан, либо чрезмерно застенчив, чтобы получать удовольствие от подобного стиля общения. Непроизвольно ежась от их развязности, он со всей доступной ему любезностью отклонял их намеки и предложения. А в это время Гейл, девушка-администратор из Инквизиции, танцевала с другим следователем-румелем, то и дело поглядывая на Фулкрома, видит ли он.

Фулкром вздохнул. Сможет ли он еще полюбить когда-нибудь?

«Наверное, есть вещи, с которыми просто нельзя свыкнуться, – думал он. – Сколько лет уже прошло? Хорошо еще, что я трудоголик».

Его внимание привлек чей-то разговор за спиной:

– И чего он из кожи лезет, не понимаю. Все равно все знают, что он некомпетентен.

Беседовали старшие администраторы Инквизиции, вороные, с которыми он лишь изредка встречался в коридорах, – они были из тех, кто предпочитал отсиживаться за книгами, а не ходить по земле.

– Бесспорно, – продолжал другой, – но, говорят, у него бумажник здорово подбит. Да и архиинквизитор водит дружбу с его родителями.

– Кстати, на чем они так разбогатели? – спросил первый, в красной тунике. – И зачем ему вообще служить, раз у него…

И тут Фулкром увидел Тейна, который вдруг вырос за их спинами: высокий, светловолосый, голубоглазый, в безукоризненно сидевшей на нем пурпурной тунике с золотым кантом и пуговками. Обаятельный красавец, он сумел сохранить улыбку, даже услышав этот нелестный для него разговор, – очевидно, она помогала ему отгородиться от всего неприятного.

Вздохнув, он пригнулся и обратился к тем, кто только что поливал его грязью. Похоже было, что вдох и выдох помогли молодому человеку избавиться от овладевшего им на миг гнева.

– А затем, мои дорогие друзья, что кое-кому действительно хочется приносить пользу. Такое вам никогда в голову не приходило?

– Слушай, Тейн… Извини, мы просто не видели, что ты рядом.