Тут ему пришла в голову мысль.

– Папа! Если немцы из-за аэростатов не могут как следует прицелиться, значит, их бомбы могут угодить куда угодно? То есть они не смогут прицелиться в фабрики и будут бомбить наугад, в надежде на лучшее. Не станут же они из-за аэростатов возвращаться домой, чтобы снова прилететь завтра?

Отец немного помедлил с ответом.

– Вряд ли их это волнует, – наконец сказал он. – Они хотят, чтобы народ пал духом и потерял надежду. Если они заодно разбомбят авиационные заводы или верфи, для них будет лучше. Так ведет себя хулиган: отвлекает тебя, прежде чем нанести смертельный удар. – Отец вздохнул. – Нам нужно кое о чем поговорить, Дэвид. Это важно.

Они как раз возвращались после очередного сеанса у доктора Моберли, который снова спрашивал, скучает ли Дэвид без мамы. Конечно, скучает, что за дурацкий вопрос. Он скучает без нее, и ему грустно. Чтобы понять это, не нужен доктор. Обычно Дэвид с трудом понимал, о чем говорит Моберли, – отчасти потому, что тот использовал непонятные слова, но в основном из-за того, что его теперь почти полностью заглушал гомон книг на полках.

Голоса книг становились для Дэвида все отчетливее. Он понимал, что доктор Моберли их слышать не может, иначе он свихнулся бы в своем кабинете. Иногда, когда доктор Моберли задавал вопрос, книги одобряли его и в унисон говорили «гм-м-м», как будто мужской хор тянул единственную ноту. А если им что-то не нравилось, они бормотали в его адрес ругательства:

– Шарлатан!

– Вздор!

– Парень совсем спятил.

Одна книга под названием «Юнг», вытесненным на обложке золотыми буквами, так разгневалась, что свалилась с полки и лежала на полу, кипя от злости. Когда она упала, доктор Моберли выглядел несколько удивленным. Дэвид хотел было рассказать ему, о чем говорит книга, но потом решил, что вряд ли это хорошая идея: сообщить доктору, что он слышит книжные разговоры. Дэвид знал о людях, которых «отправляли в психушку», потому что у них «с головой не в порядке». Он не хотел, чтобы его отправили в психушку. И он не всегда слышал голоса книг. Это случалось, только если он расстраивался или сердился. Дэвид старался сохранять спокойствие и сколько возможно думать о хорошем, но иногда это было трудно, особенно рядом с доктором Моберли или Розой.

Теперь он сидел у реки, и весь его мир снова готов был перевернуться.

– Скоро у тебя будет маленький братик или сестричка, – сказал отец Дэвида. – Роза ждет ребенка.

Дэвид перестал есть. Чипсы вдруг сделались невкусными. Он ощутил возрастающее давление в голове и на минуту решил, что вот-вот упадет со скамейки в очередном припадке, но кое-как заставил себя усидеть на месте.

– Ты собираешься жениться на Розе? – спросил он.

– Я надеюсь на это, – сказал отец.

Дэвид слышал, как на прошлой неделе отец и Роза обсуждали этот вопрос, думая, что он уже в постели. А Дэвид вместо этого сидел на ступеньке лестницы и подслушивал их разговор. Иногда он так поступал, хотя всегда отправлялся в постель, когда разговор прекращался и до него доносился звук поцелуя или низкий, гортанный смех Розы. В последний раз он услышал, как Роза говорит отцу о «людях» и о том, что эти «люди» говорят. Ей не нравились их разговоры. Разговор как раз зашел о женитьбе, но Дэвид больше ничего не услышал, потому что отец вышел из комнаты, чтобы поставить чайник, и чуть не увидел сына на лестнице. Наверное, он что-то заподозрил, потому что почти сразу поднялся проведать Дэвида. Сын лежал с закрытыми глазами, притворившись спящим, и это, похоже, удовлетворило отца. Однако Дэвид слишком перенервничал, чтобы вернуться на лестницу.