Недавно со мной случилось нечто такое, что заставило сосредоточиться на этих вопросах: я потерял контроль над историей, болтающейся у меня в голове. Какое-то время я не знал, кто я такой; не знал, куда иду.

Я потерял себя.

Именно тогда я начал понимать: несмотря на то, что в последние годы рассказывание историй и вызывает значительный академический и общественный интерес, одному аспекту личного повествования не уделяется достаточного внимания. Что происходит, когда мы теряем сюжет нашей жизни? Когда нас сбивают с пути неприятные происшествия, неожиданные обстоятельства или превратности судьбы, с завидной частотой возникающие в наши дни?

Что происходит, когда наши сказки превращаются в кошмары?

Именно это случилось той осенью с моим отцом и примерно в то же время со мной. Это переживаем мы все в тот или иной момент нашей жизни.

Мы оказываемся в дремучем лесу и не можем оттуда выбраться.

Однако на этот раз я решил что-то изменить. Я был твердо намерен научиться находить выход из тупика.

То, что я делал дальше – путешествовал по стране, собирал сотни историй из жизни обычных людей, а затем прочесывал эти истории в поисках тем и выводов, способных помочь всем нам плавно огибать опасные участки нашей жизни, – имеет некую предысторию.

Я родился в Саванне, штат Джорджия, в семье пяти поколений южных евреев. Во мне столкнулись две повествовательные традиции переселенцев. Я покинул юг и переехал на север, чтобы поступить в университет, затем бросил его и переехал в Японию. Там, в городке в 50 милях и 50 годах от Токио, я начал писать письма на родину на шероховатой бумаге для авиапочты. Вы не поверите, что случилось со мной потом. Когда я вернулся домой, везде, где бы я ни оказался, люди говорили: «Мне нравятся ваши письма!»

«Замечательно, – отвечал я. – А мы знакомы?»

Оказывается, бабушка ксерокопировала мои письма и пускала их по рукам. Они стали, как сейчас бы сказали, «вирусными». «Если так много людей находят это интересным, мне стоит написать книгу», – подумал я. Мне повезло, и я заключил контракт с издательством. Что еще важнее, я обрел свое призвание. В своих историях я описывал обычного себя. В них я в связной форме воплощал свое беспокойство и мироощущение чужака.

В течение следующих двух десятилетий я писал истории – книги, статьи, сюжеты для телевидения – с шести континентов и из 75 стран. Я провел год, выступая цирковым клоуном, а еще один год путешествовал с Гартом Бруксом (Гарт Брукс – популярный американский исполнитель кантри-музыки. – Прим. пер.). Я обращался к величайшим из когда-либо рассказанных историй – от Ноева ковчега до Исхода. Я также женился и стал отцом однояйцевых девочек-близнецов. Жизнь шла по восходящей.

До тех пор, пока в моей душе не накопилась целая цепь негативных переживаний, разрушившая эту линейность, а вместе с ней и всякую иллюзию о том, что я могу контролировать повествование своей жизни.

Сначала мне поставили диагноз «редкий и агрессивный рак костей левой ноги». Моя болезнь была очень нетипичной: это детское онкологическое заболевание, развившееся у меня во взрослом возрасте. Напуганный, столкнувшийся лицом к лицу со смертью, я провел жуткий год, перенеся более 16 курсов химиотерапии и 17-часовую операцию по удалению бедренной кости, замене ее на титановую и перемещению малоберцовой кости с голени на бедро. Два года я ходил на костылях; в течение года после этого пользовался тростью. И с тех пор каждый шаг, каждый прием пищи, каждое объятие сопровождалось для меня длинным шлейфом из страха и ощущения собственной хрупкости.