– Точно. Короче, пытались реанимировать…
– Он был еще жив?
– Трудно сказать: как написано в рапорте дознавателя, составленном со слов реанимационной бригады, реанимационные мероприятия оказались безрезультатными.
– А при чем тут дознаватель? – удивилась Алла. – Почему не следственная бригада?
– Решили, что имел место суицид или случайная передозировка.
– Так вот оно что! Парень, выходит, наркоман?
– Его мать утверждает, что нет.
– Ну родители часто не в курсе…
– Да знаю я, знаю, но в деле есть кое-какие, ну, не то чтобы нестыковки, но… странности, что ли?
– Странности? – Алла почувствовала, как в ней просыпается интерес: так случалось всякий раз, когда вводные звучали многообещающе. – Например?
– Например, вскрытие проводилось в той же больнице, где работал ординатор. Это, конечно, еще ни о чем не говорит, но объективность патологоанатома, писавшего заключение о смерти, может оказаться под вопросом.
– И что же написано в заключении?
– Причина смерти – передозировка морфином.
– О как… То есть, мать говорит, что сын не баловался наркотой, но умер он от передоза?
– Верно.
– Интересно…
– Это еще не все: выяснилось, что из отделения, где он работал, периодически пропадали наркотические препараты, назначаемые пациентам. Велось внутреннее расследование, типа, но, как ты понимаешь, о таких вещах не распространяются, предпочитая решать подобные вопросы кулуарно, не вынося сор из избы… Так вот, в сумке покойного ординатора обнаружили несколько ампул, сейчас скажу… – Кириенко заглянул в ежедневник, – гидрохлорида морфина и еще… э… сульфат морфина.
– Всего несколько ампул?
– Этот… сульфат, кажется, в таблетках.
– И сколько у парня нашли таблеток?
– Один блистер.
– Так мало?
– Ну да, по мнению дознавателя, это доказывает, что парень крал наркоту для собственного употребления, а не на продажу.
– Похоже на то, иначе он брал бы более крупными партиями!
– С другой стороны, если бы пропадало больше, это заметили бы скорее… Не суть. А суть, моя милая, в том, что вот эта самая Калганова угрожает отправиться по всем телеканалам страны, рассказывая, что ее сына убили и оболгали, а правоохранительные органы отказываются расследовать преступление!
– Предполагаемое преступление. Какие у матери основания предполагать убийство? Парню кто-то угрожал?
– Нет, но она заявила, что сын в последнее время стал нервным и раздражительным, а если при ней ему звонили по телефону, он выходил из комнаты.
– Что, как мы знаем, часто является следствием наркомании, – пожала плечами Алла. – Скрытность, нервозность…
– Но Калганова уверяет, что ее сын не принимал наркотиков – более того, терпеть не мог тех, кто это делает!
– Ординаторы работают на износ, платят им копейки, а гоняют как сидоровых коз: может, психика не выдерживала и мальчик пытался хоть как-то выжить?
– Аллочка, все твои доводы я привел и Калгановой, но она стоит на своем!
– Думаете, она выполнит угрозу?
– Мне показалось, она полна решимости. Я хотел поручить это дело тебе, но теперь вижу, что ты не потянешь – с маньяком-то…
– А как насчет Валерии? – предложила Алла.
– Медведицы?
Она едва заметно поморщилась: ей не нравилось, что молодой, привлекательной девушке дали столь неженственное прозвище, но Алла знала по опыту, что такие вещи прицепляются к людям раз и навсегда и бороться с этим бесполезно. В чем-то, конечно, кличка соответствовала характеру Леры: она порой прямолинейна и бескомпромиссна – ну сущая медведица! Однако внешне совершенно не напоминает неуклюжую, огромную зверину. Валерия Медведь – высокая, стройная блондинка с короткими кудрями, возможно, чуть угловатая, но и в этом есть своя прелесть: Алла многое отдала бы за такую тонкую талию и длинные ноги! Сама она высоким ростом не отличалась, а потому завидовала девицам с «модельными» параметрами, как у Леры Медведь.