И Темный Властелин, запрокинув голову, вполне натурально захохотал.

– Папа, – сказал Принц, – смотри, что я нашел на чердаке!

Он положил на стол кусок холста, развернул и пригладил руками.

– Ну как, хороша?

– Нашел, стало быть… – поджал губы Король. – Ну, и что теперь?

– Она мне нравится, – сообщил Принц, кивая на изображение девушки. – И я хотел бы знать, где находится оригинал.

– Да зачем тебе это?

– Я её хочу, – ответил Принц, понизив голос, и нервно облизнул губы. – С тех пор, как я увидел этот портрет, я ночей не сплю, всё думаю, мечтаю…

– И о чем же ты мечтаешь?

– Папа! Ну ты прямо как маленький, такие вопросы задаешь. О чем, о чем… непонятно, что ли?

– Понятно. Значит, она тебе так понравилась…

– Она прекрасна! – выдохнул Принц, но тут же насторожился и посмотрел на отца с подозрением. – Только не говори мне, что портрет был написан давно, и оригинала давно уже не существует!

– Существует, конечно, – пожал плечами Король. – Что ей сделается, она же бессмертна. И всё так же прекрасна, так что можешь не волноваться по этому поводу. Вот только…

– Что?

– Как ты её собираешься добыть? Её ведь охраняют многочисленные стражи, и ловушек там тоже знаешь сколько! Я вот, помнится, пытался…

– Папа! Я же не спрашиваю тебя, как организовать похищение. Если бы ты знал, то уже сам бы давно всё провернул. Я только хочу выяснить, где она находится – уж это-то ты должен знать!

– Но, сынок, послушай старого отца! Это опасно, это, в конце концов, просто безрассудно!..

– Папа! Короче. Мне нравится этот портрет. Где оригинал?

– В Лувре, – неохотно признался Король. – Париж. Франция.

Шла по лесу бедная слепая странница и наткнулась на старую убогую лачугу. Пустил её хозяин переночевать, рассказала ему слепая о своей нелегкой доле, а хозяин смотрит – гостья и умница, и красавица, чего ж ей одной мыкаться? А что слепая, так это даже хорошо – не видит она его, косого, хромого да горбатого; ей что урод, что красавец – всё едино.

Словом, сжалился над убогой, вызвался ей в верные спутники. С тех пор и ходит Лихо Одноглазое у Слепого Счастья поводырем.

– Я провел свою жизнь в смирении и молитве, – сказал епископ. – Я был праведным и богобоязненным, нес людям свет истинной веры, просвещал и наставлял их, вёл за собой…

– Минуточку, – перебил ангел. – А вот тут у меня написано, что ты подвергал гонениям, сжигал на кострах, отсылал в рудники и на плантации, отбирал имущество, отлучал от церкви, накладывал непосильные налоги…

– Да-да, так всё и было! – охотно подтвердил епископ.

– И после этого ты утверждаешь, что действовал на благо людям?!

– Э-э, так ведь тут вся тонкость в том, кого можно считать людьми, а кого нет!

– Это я, сосед, – гном привстал на цыпочки, чтобы его было лучше видно в глазок. – Открой.

Эльф откинул цепочку, впустил гнома в прихожую и спрятал кинжал в ножны.

– Ну, здравствуй.

Гном покосился на кинжал.

– Осторожничаешь?

– Да уж приходится. А тебе самому не страшно ко мне приходить?

– Да я же по делу.

– А-а… Тогда ладно. И что же у тебя за дело?

Гном замялся.

– Да ведь вот… понимаешь. Ордер у меня.

– Ордер? – приподнял брови эльф.

– Угу. Вот, – гном протянул листок. – На твой дом и на всё недвижимое имущество.

– Я-асно, – протянул эльф и потеребил себя за кончики ушей. – Ну что ж… я даже рад, если так. По крайней мере, мой дом и сад достанутся тебе.

– Ну, сад-то вряд ли, – криво усмехнулся гном. – Деревья придется вырубить. Сам знаешь, нам, гномам, эти ваши эльфийские привязанности чужды.

– Знаю, – кивнул эльф. – И яблоки вы тоже не любите.