За мгновения до этого я аккуратно прорезала кинжалом несколько отверстий в пелене между измерениями, и шелковые ниточки из балахона Джинджер не дают им сомкнуться. Этих отверстий достаточно, чтобы впустить сквозняк из скрытого пространства, чтобы почувствовать чье-то приближение.

Представляю безжалостное лицо Конгер, которая скользит ко мне в скрытом пространстве, словно пожирающий души демон. В ее правой руке блестит игла – другого оружия ей не требуется.

Она предпочитает подобраться к жертве в невидимом измерении, пронзить внутренности с незащищенной стороны. Ей нравится втыкать иглу прямо в сердце, не повреждая кожу и грудную клетку. Нравится вводить иглу в мозг и превращать его в пюре, сводя еще живую жертву с ума, но не оставляя следов на черепе.

Движение дыма усиливается. Она близко.

Представляю, что она видит: мужчина в одеянии цзедуши сидит в задымленном зале, на его щеке – родинка в форме бабочки. Он напуган и не знает, что делать, глупая улыбка застыла на его лице, а вокруг пылает его собственный дом. Почему-то воздух над ним в скрытом пространстве кажется темным, словно дым из зала проник сквозь пелену между измерениями.

Она прыгает.

Смещаюсь вправо, повинуясь инстинкту, а не рассудку. Долгие годы я тренировалась с ней, и, надеюсь, она движется так же, как и всегда.

Она собиралась вонзить иглу мне в череп, но поскольку я уклонилась, игла проникает в мир в том месте, где была моя голова, и с отчетливым лязгом бьет в нефритовое ожерелье на моей шее.

Поднимаюсь на ноги, пошатываясь и кашляя. Стираю с лица краску. Игла Конгер такая хрупкая, что согнулась от одного удара. Она никогда не атакует снова, если первая попытка провалилась.

Удивленный смех.

– Отличный трюк, Скрытая Девушка. Нужно было лучше приглядеться в этом дыму. Учительница всегда любила тебя больше всех.

Проделанные мною щели между мирами нужны были не только для предупреждения. Дым проник в скрытое пространство и помешал ей отчетливо видеть обычный мир. Иначе со своей выгодной позиции она бы с легкостью поняла, что кроется за моей маской, а широкий балахон не спрятал бы тонкое тело.

Но, быть может – только быть может, – она предпочла не заметить моей жалкой маскировки, точно так же, как однажды предпочла предупредить меня о подкравшемся сзади соколе.

Я кланяюсь невидимой собеседнице.

– Передай Учительнице, что мне очень жаль, но я не вернусь на гору.

– Кто бы мог подумать, что ты станешь защитницей? Надеюсь, мы еще встретимся.

– Я приглашу тебя отведать цветов софоры, старшая сестра. Нотка горечи делает сладость не такой приторной.

Переливы смеха затихают, и я в изнеможении падаю на пол.

Думаю о том, чтобы отправиться домой, чтобы вновь увидеть отца. Что я расскажу ему о годах, проведенных вдали от него? Как смогу объяснить произошедшие во мне перемены?

Я не вырасту такой, как он хотел. Во мне слишком много необузданности. Я не смогу надеть неудобное платье и разгуливать по комнатам поместья, краснея, пока сваха объясняет, за какого юношу я выйду замуж. Не смогу делать вид, будто вышивка интересует меня больше лазанья по растущей у ворот софоре.

У меня есть талант.

Я хочу взлетать на стены, подобно тому, как мы с Джинджер и Конгер взлетали по лианам на скалу; я хочу скрещивать мечи с достойными противниками; я хочу сама выбрать себе мужа – доброго юношу с мягкими руками, быть может, шлифовщика зеркал, который знает, что за гладкой поверхностью лежит другое измерение.

Я хочу отточить свой талант так, чтобы он ярко сверкал, вселяя ужас в тех, кто несправедлив, и озаряя путь тем, кто может сделать мир лучше. Я буду защищать невинных и охранять робких. Не знаю, всегда ли мои поступки будут правильными, но я – Скрытая Девушка, и моя верность принадлежит спокойствию, к которому все так стремятся.