Смотрите сами: вихрь ветров в камне, ощущение (не звук) неземного смеха, и тучи расходятся, открывая как бы с высоты птичьего полета вид на западное побережье Ирландии. А на море крохотные точки – большие военные корабли с огромными красными крестами на флагах. Флот в Северное море и пролив Святого Георга пришел, чтобы посадить Филиппа на королевский трон Англии. А королеву-деву отдать ему в жены, хотя она уже стара и бесплодна. В камне крохотные корабли качались в открытом море, как игрушки в театре масок или кукол. Перст ангела указал на них, и Джон Ди услышал шепот. Все это скоро случится.

Хью О’Нил незаметно для себя переступил порог тридцатилетия. Бесконечная череда его врагов, фальшивых друзей, сумасшедших глупцов, которых он встречал в борьбе за наследство, постепенно исчезала: от кого откупился, с кем подружился, кого сослали или повесили. Черное зеркальце было его советчиком и наставником, когда он соперничал с людьми и самим зеркальцем (Хью мог не признаваться и сожалеть об этом).

Иногда зеркальце говорило ему: «Сражайся, не то потеряешь все», а то просто смотрело на него. Иногда образ в зеркале плакал, или смеялся, или изрекал, что сила идет от сердца и ума, но всегда беззвучно, словно Хью сам подумал или мысленно произнес слова, что не уменьшало их правдивости и значимости. Если он умел понять смысл и правильно отреагировать, все происходило так, как было предсказано, и он выигрывал.

Весной тысяча пятьсот восемьдесят седьмого года он вернулся в Лондон, чтобы наконец получить от королевы титул графа Тиронского. Он преклонил пред нею колено, сняв с головы шляпу с белым пером.

– Кузен, – промолвила королева и протянула ему руку в перстнях для поцелуя.

Лицо в черном зеркальце никогда не менялось. По крайней мере, ему так казалось – белое, миниатюрное и украшенное драгоценностями. Но женщина из плоти и крови была уже в годах. Пудра не скрывала четких морщинок вокруг ее глаз и на лбу. Переполненный любовью и жалостью, он склонился над рукой, не касаясь ее губами, и, когда поднял глаза, королева вновь стала юной и прелестной.

Королева повторила:

– Мой кузен. Милорд Тиронский.

Когда он на своем английском корабле вернулся домой с подарками и покупками, которые увезли на двадцати повозках, запряженных быками, на пристани его встречали воины О’Нилов и О’Доннелов с брегонами, женами. Среди встречавших, опершись на посох, стоял, словно пожухлый лист, поэт О’Махон.

Хью подошел к нему, стал на колено и поцеловал белую руку поэта, протянутую к нему. О’Махон поднял его, ощупал большое лицо и широкие плечи, железную кирасу.

– Обещание, данное тебе, выполнено, – промолвил поэт.

– Как это, кузен?

– Ты О’Нил, это подтверждено в Туллихоге, так же как утверждали всех твоих предков. Ты граф Тиронский по воле Англии. Ты передал им свои земли, а они вернули их тебе, словно земли принадлежали им, и добавили титул графа.

– Как это соотносится с обещанием?

– Это они должны были знать. Твое дело действовать и учиться.

Он прикоснулся к руке Хью и добавил:

– Кузен, ты не отправишься летом путешествовать? Земли, которыми ты владеешь, огромны.

– Может быть. Погода благоприятствует.

– Я был бы счастлив отправиться с тобой. По крайней мере, до старой крепости Данганнона.

– Ну так поедем. Тебя понесут на носилках, если хочешь.

– Я еще держусь в седле, – улыбнулся поэт. – А мой конь знает дорогу.

– Что мы там будем делать?

– Я? Ничего. Но ты, ты опять встретишься со своими союзниками или с их посланником, герольдом. Они расскажут тебе о более могущественных силах, которые пробуждаются ото сна, и их бледных конях.