Он осторожно воткнул свечу в буроватую горку пороха, выступающую из жестянки. Свеча вошла в нее до половины, пламя задрожало, потянулось вниз, к темным крупинкам… Тимур окаменел.

Пламя выпрямилось, лизнуло огненным язычком деревянную полку. Тимур начал разжимать пальцы – и свеча задрожала, словно прилипла к его ладони. Тимур сжимал ее так сильно, что пальцы вдавились в стеарин…

Он наконец-то смог убрать руку. Свеча стояла крепко, прозрачные горячие капли стекали по ней в пороховой холмик.

– Свеча горит полчаса? – часто дыша спросил Тимур.

Крис кивнул.

– А тут до половины… пятнадцать минут. Хватит.

Он помолчал и глухо произнес:

– Если не сработает, если телекинеза не будет, я ее оттуда доставать не собираюсь. Уже руки дрожат…

Потом снова посмотрел на часы.

– Без пяти минут полночь.

Пламя опускалось все ниже, свеча словно приседала, погружаясь в пороховую горку. Застывающий стеарин растекался вокруг нее неровным кружком. Это было совсем некстати – свеча должна оставаться неустойчивой, балансировать на грани равновесия, чтобы при малейшем толчке упасть на порох.

– Минута. Одна минута. – Крис оглянулся на меня, как бы ища поддержки. – Выйдем отсюда?

Я пожал плечами. Если телекинеза не будет… и взрывчатка сдетонирует здесь… Тогда спасения можно искать лишь за стенами замка. Но мы уже не успеем выбежать наружу.

Двенадцать. Полночь.

Желтый листочек пламени раскачивался над самым порохом. Я вдруг понял, что, если протянуть к свече руку, пытаясь погасить пламя, оно вздрогнет от колебания воздуха и воспламенит порох. Если телекинез не произойдет, мы погибнем еще быстрее, чем того хотели пришельцы…

Огонек в шкафу погас. Прошло несколько мгновений, прежде чем мы разглядели, что бруски динамита исчезли. Вместо них на полках лежали буханки хлеба, несколько коробок, горсть конфет, пол-литровая бутылка из-под молока с чем-то желтым, прозрачным, похожим на растительное масло.

– Ура, – тихо и удивленно сказал Тимур.

Крис подошел к шкафу, набрал в ладонь конфет. Протянул нам.

– Берите. Мы их заслужили, верно?

– На одной из инопланетных свалок грохнул ужасный взрыв, – разворачивая обертку, сказал Тимур. – Жертв нет, за исключением пары инопланетных кошек.

Я хихикнул, примирительно спросив:

– Но все-таки инопланетных?

– Конечно. – Тимур с удивлением посмотрел на меня. – Чего ты оправдываешься, мне сразу понравилась идея этой диверсии…

Раздавшийся в соседней комнате крик оборвал наш разговор. Я бросился к двери, роняя ненадкушенную конфету, с одной лишь мыслью: «Доигрались».

А в темных полуночных окнах ярко и торжествующе занимался рассвет.

Кричала Ритка. Она стояла у окна, облокотившись на подоконник, и единственная видела то, что происходило снаружи. Никто из ребят не успел еще и с места сдвинуться, лишь Толик выхватил меч.

В два прыжка я оказался у ближайшего окна. Тронный зал наполнял яркий солнечный свет, льющийся из замерзших окон. Ударом локтя я высадил стекло. Скованное тяжелой ледяной коркой, оно раскололось на несколько крупных осколков, вывалившихся наружу от второго удара.

На западе всходило солнце.

Пальцы Криса впились в мое плечо. Ругался, не умолкая ни на секунду, Тимур, и мне показалось, что он уже понял что-то, еще неведомое для нас.

Рассвет пришел с запада. Солнечный диск торопливо выползал из-за горизонта. В небе темной узкой полосой пронеслись низкие грозовые тучи. Потом, так же неправдоподобно быстро, стаей напуганных птиц пролетели пушистые белые облачка. Воздух заволокло туманом, который тут же рассеялся под лучами замершего в зените светила.