– Нас ведет судьба, – объявил он. – Редко кому удавалось попасть сюда. Когда-то давно здесь жили горные эльфы. Большинство погибло, лишь некоторым удалось убежать от гнева Мануила. Это призрачный город, проклятое место.

Дома призрачного города напоминали большие колпаки – широкие у основания, кверху они сужались, заканчиваясь шпилями, похожими на тонкие острые сосульки.

Весь город состоял из чистого небесно-голубого льда. Путешественники прошли мимо кузницы и конюшни, миновали застывший фонтан. Звук шагов, отражаясь от ледяных поверхностей, далеко разносился над молчащими улицами.

Эбвин остановился, рассматривая плоский ледяной башмак, висящий над дверью одного из домов, – наверное, когда-то это была лавка сапожника. Он заглянул в треугольное окошко. Стекло превратилось в мутную пленку льда, но сквозь него просматривалась обстановка комнаты: стол со стульями, большой очаг, шкаф у стены. И все это – ледяное, даже посуда на столе.

Эбвин приник к окну, вглядываясь в сумрак комнаты. Пока он смотрел, спутники успели дойти до конца улицы; скрип снега под мокасинами Гагры и лапами Кастеляна стих, наступила тишина. Эб собрался уже последовать за ними, когда из домика донесся тихий звон. В полутьме комнаты шевельнулась тень. Звякнула тарелка, скрипнул стул. Эб замер, вслушиваясь и всматриваясь.

В комнате не было никого, но все же он видел их, бывших хозяев – целую семью, рассаживающуюся за столом. Они передавали друг другу тарелки, двигали стулья, брали ложки… Эб моргнул, отпрянул от окна, и тут позади раздался цокот лошадиных копыт по льду.

Нет, на самом деле никаких звуков он не слышал… скорее отголосок, бесшумное эхо цокота, звучавшего на улице когда-то давным-давно, столетия назад. Пытаясь понять, откуда он доносится, Эбвин шагнул от стены дома – и тогда из легкой пелены зимнего света вынырнула маленькая мохнатая лошадка.

Она тянула за собой двухколесную тележку, где сидел высокий эльф с вожжами в руках. Подковы звонко стучали по льду, лошадка всхрапывала и кивала головой в такт своим шагам. И животное, и телега, и возница казались бесцветными. Они напоминали серебристо-белый узор, который мороз рисует на оконном стекле. Цокот копыт стал громче, Эбвин не успел отпрянуть, и лошадка пробежала сквозь него. Перед Эбом мелькнуло лицо эльфа, сжимающая вожжи рука в меховой рукавице… а затем эльф и телега проехали сквозь Эбвина.

Он охнул и повернулся.

Никого вокруг, дома-колпаки высятся двумя рядами, ледяная улица пуста. Протомедведя не видно – наверное, тварь все еще не может выбраться из ущелья наверху. Даже черный глаз в небе куда-то подевался.

Раздалось покашливание, дверь башмачной лавки раскрылась. На самом деле Эбвин видел, что она закрыта, но в то же время рядом с ней возник дымчатый прямоугольник той двери, что открылась когда-то давным-давно. Пожилой башмачник вышел наружу: расплывчатый, подернутый инеем силуэт постоял, разглядывая улицу, и опять скрылся в лавке.

– Гагра! – закричал Эб и побежал по улице прочь. – Кастелян!

Навстречу ему шли прохожие – лишенные четких очертаний, будто закутанные в дымчатые меха силуэты плыли над мостовой по своим делам. Заржала лошадь, заскрипела дверь, засмеялся ребенок. Эбвин бежал все быстрее, петляя из стороны в сторону, стараясь ни с кем не столкнуться.

Когда он достиг площади, на которой высилась башня-цилиндр, улица уже наполнилась горожанами. Увидев Гаргантюа с Кастеляном, Эб резко встал, хватая широко раскрытым ртом морозный воздух. Его спутники были совершенно спокойны. Когда Эбвин появился, они равнодушно взглянули на него, будто не замечая того, что находятся посреди шумной толпы. Дети и взрослые, старики и молодые, конные и пешие двигались вокруг, проходили мимо путешественников и сквозь них. Над площадью стоял обычный городской шум, складывающийся из множества голосов, звука шагов, скрипа колес и лошадиного ржания.