Пока сходится на мысли, что это была реальная жизнь. Но если так… Если так, почему ей не удалось жить счастливо в любви, с тем… ну с этим короче… челом.

Ей вспомнилась её эльфийская подруга Ирида. Кажется, прямо эксперт в любви… Она достойна того, чтобы первой узнать о перипетиях Эфирики!

И Эльфийка распустила свои крылья, и полетела в сторону цветочных вершин – причудливых скал, где камень переплетается с толстенным деревом, на котором распускаются огромные полу-деревянные цветы, служащие эльфам жилищами.

Разумная природа волшебного мира выращивает то, что нужно её жителям, и цветы-дома бережно выращиваются матерью-природой, она чувствует желания новорожденных эльфов – и с момента их рождения выпускает новый стебель для их будущего домика, который созревает прямо к совершеннолетию…

Домик Ириды был чуть на отшибе, на утесе, возвышающемся под быстрой горной речкой. Свежая прохлада реки, и частые радуги от искр водопадиков – это место очень соответствовало радужной природе ума и характера эльфийки.

Подруги сидели на толстой замшелой ветке, на очень большой высоте, над долиной водопадов. Их излюбленное местечко! С него так весело сигать вниз на крыльях, пролетая сквозь радуги!))

– Да ты что!! Прямо человеком?? Без крыльев??

Ирида очень любила летать, и жизнь бескрылого существа её ужасала.

– Да, но мне не было печально, я же не помнила свою эльфийскую суть. Дело не в крыльях, Ир. Мне непонятно, почему в человеческом обличьи, я упустила свою любовь…

У Ириды заблестели глазки.

– Любооовь… Ну-ка, колись давай, что там было? Кто он?

Эльфийка вспомнила уроки телепатии, и передала Ириде образы из той альтернативной жизни.

Ирида почесала ушастую голову.

– Мдя…– в глубокой задумчивости провозгласила она.

– Шо “мдя”?

– Да то и “мдя”… А профессор-то твой, что?

– А что профессор? Ты про Родиона что скажешь?

Ирида скривилась.

– Он же тебя использовал!

– Ты думаешь?

Подруга от возмущения взлетела с ветки, и сделала пару-тройку резких кругов-мертвых петель.

Охладив пыл, она вернулась к Эфирике:

– Не думаю, знаю! То, что ты мне показала, явно об этом говорит! Пока ему было с тобой удобно, пока ты давала ему то, чего ему не хватало, он и был с тобой. А как запахло жареным, как ты стала заикаться, что хотела бы быть его женой, да и профессор твой всё разузнал и закатил скандал – всё, трусливая задница Родиона твоего убежала в теплое семейное гнёздышко, что, скажешь я не права??

Каждое слово Ириды било по Эфирике как хлыст, утыканный шипами. Но, как бы больно не было от этих слов, часть разума эльфийки соглашалась с услышанным. Но ей так хотелось держаться за стебелёк ложной, иллюзорной надежды, что она пыталась оправдаться:

– Но, может быть, просто он еще не до конца раскрылся, не ощутил свою душу. Я ведь тоже не сразу его полюбила, а лишь тогда, когда произошло то странное слияние в совместной песне. Видишь, как глубоко засела его душа. Он вообще говорил, что никого в жизни не любил никогда и не знает как это. А значит у него потеряна связь с душой. Может, просто до него можно как-то достучаться… Ведь… Ведь тогда, когда у нас было это невероятное нечто, энергетическое слияние, мы так тянулись друг к другу, я ощущала такое небывалое единство душ! Это не может быть просто так!

Эфирика, говоря всё это, старалась не смотреть на подругу. Т.к. чувствовала, что Ирида смотрит на неё так жалостливо, как на умалишенную сектантку, оправдывающую руководителя секты, обобравшего её до нитки…

– Не знаю, что тебе сказать, честно. – Ирида и правда не знала. – Всё может быть… Может быть и раскрыться надо… Не знаю…