Оба его труда, включенные в этот том, имеют свою сверхзадачу. «Книга чая» (1906) доказывает, что сущность японской культуры – «чаизм» (teaism), некоторое мировоззрение, которое распространяется в разных сословиях и становится необходимой частью японского прогресса. Чаизм имеет основание в религиозных настроениях, прежде всего в распространении и развитии различных школ китайского буддизма. В отличие от Китая, где буддизм рассматривался как политическая сила, в Японии буддизм превращается в некоторый канон частной жизни, и Окакура внимательно прослеживает механизмы такой «приватизации» буддизма. Но именно такой частный, домашний, неподражаемый характер чайной церемонии и является альтернативой двум крайностям Востока: чрезмерному «коммунизму» Китая и неудержимому «индивидуализму» Индии.

Чайная церемония – это ритуал, который несет в себе религиозную норму созерцания, так что и другие ритуалы начинают быть в его свете очень осмысленными. Чайная церемония – камертон для других ритуалов: индивидуальная религиозная экзальтация находит меру, становится жестом, прозрением, обретением очевидности, а коллективная этика какого-то класса или сословия остается за порогом – чайная церемония это в чем-то игра по правилам, игра, заставляющая считать социальные ритуалы и взаимодействия чем-то относительным, не вполне обязательным. Оружие и карьерные достижения лучше оставить в стороне, а во время чайной церемонии наслаждаться отрешенным единством в многообразии, гармонией сада и архитектуры. Говоря словами М. М. Бахтина, чайная церемония – это универсальный «хронотоп», который и превращает всю Японию в большой роман с глубочайшим религиозно-философским смыслом.

Чаепитие – это действительно жизненное искусство. В России чаепитие было своеобразной настройкой на разговор, в том числе межкультурный диалог[2]. Чаепитие, которое изображает Окакура, обладает всеми свойствами такого диалога: это всегда многозначительные ритуалы, в которых каждый жест создает что-то новое в культуре. Чаепитие – это нечто вроде «глубокой игры» Клиффорда Гирца, совместный ритуал предельной вовлеченности и самоотрешенности, создающий различные институты, политические, экономические, религиозные. Но с одним исключением, с одним отличием от «глубокой игры» – чаепитие не создает политики. Иначе политика будет кого-то исключать, таково ее свойство, тогда как Окакура – автор демократичный, ему нужно, чтобы все в конце концов приняли лучшие ценности японской культуры. Поэтому чаепитие создает просто режим открытости, который рано или поздно будет принят и в политической сфере, и, в том числе, будет способствовать международному миру.

«Идеалы» (1903), книга, написанная чуть раньше – философская история японского искусства. Необходимость в такой книге была практическая: Окакура чуть позднее занимался разбором японской коллекции в музее Бостона, но и до этого много общался с англоязычными искусствоведами, и счел нужным объяснить англоязычному читателю, как соотносятся разные виды японского искусства. Главная задача была – отучить видеть японское искусство, как и индийское и китайское, просто как декор, украшательство, необязательное и непонятное по смыслу. Окакура показывал конструктивистский смысл всего этого декора, как выражающего религиозные истины и сам характер сознания в восточных религиях. Если нет жесткого деления на субъективное и объективное, если в конце концов твое сознание может оказаться только отблеском сознания Будды, то нет и границы между декором и идеей. Всё оказывается идеей; и идеал, то есть религиозно-философская школа, прямо или косвенно направляет художника.