– Я готов! – проскрипел Сеймас. – Можешь начинать играть в медсестру.

Господи, почему ей в его словах слышится какой-то двойной смысл, вгоняющий ее в еще большую краску? Как же хорошо, что лейтенант уткнулся лицом в подушку и не видит, как у нее трясутся руки, и лицо, скорее всего, напоминает цветом вызревший на солнце томат. Эмма посмотрела на израненную спину Сеймаса, и тут же смущение стало стыдом, выметая все дурацкие непонятные мысли. Лежащему перед ней человеку просто была нужна помощь, а она тут позволяет себе думать черт-те что!

Эмма осторожно распечатала упаковку и покрыла всю поврежденную поверхность специальным обеззараживающим и размягчающим корки тканым материалом, как можно нежнее распределяя его.

– Смелее, Джимми. Та хрень, что ты заставила меня глотнуть, кажется, реально работает. – Судя по голосу, Сеймас уже слегка «поплыл». – Давай поскорее покончим с этим.

– Я стараюсь делать все, как мне объясняли. И я не заметила, чтобы вы куда-то сегодня опаздывали, так что не собираюсь делать больно, излишне поторопившись, – возразила Эмма.

– Да ладно, а то, ты думаешь, я не видел, как ты на меня глазами сверкала всю неделю. Наверняка фантазировала о том, как прикончишь меня, расчленишь труп, а куски разбросаешь с геликоптера.

Да, похоже, в санчасти ей дали что-то реально вставляющее.

– Лейтенант, у меня, благодаря вашему внимательному и тщательному подходу на фантазии, сил не оставалось, так что я хотела прикончить вас как-нибудь банально, а главное – с минимумом усилий, – неожиданно для себя фыркнула Эмма. – А в том месте, когда нужно было что-то делать с вашим здоровенным трупом, я обычно уже засыпала.

– Называй меня Сейм, – пробормотал мужчина. – А то как-то тупо выходит. И я должен был так себя вести.

– Почему?

– Не скажу! Тебе знать не положено! – Он приподнялся, чтобы еще и помотать головой, видимо, для полноты утверждения.

– Лежите... Лежи спокойно, Сейм. Теперь я понимаю, почему ты обезболивающие не принимаешь.

– Да меня от них конкретно прет. И язык развязывается.

Сеймас издал звук, какого она от него еще никогда не слышала.

Руки Эммы зависли над спиной мужчины. Она что, не в своем уме, или действительно только что СС издал нечто похожее на хриплое хихиканье? Она промолчала, решив, что уточнять, так ли это, с ее стороны будет весьма опрометчиво. Выждав нужное время, стала снимать ткань вместе с приставшими к ней струпьями. Лейтенант же, похоже, не испытывал от этого ни малейшего дискомфорта, и девушка мысленно поблагодарила тех, кто составлял рецептуру такого сильного препарата.

– Ты не должна на меня злиться, Джимми, – продолжил вещать Сеймас, расслабляясь и закрывая глаза.

– Я сейчас и не злюсь. Просто знаю, что, как только ты опять придешь в себя, снова начнешь рычать на меня и издеваться. Хотя думаю, что от тебя, Сейм, совсем не убыло бы, если бы ты был хоть немного повежливей. Я ведь не стану хуже понимать твои приказы, если ты не будешь язвить и подчеркивать, какое я ничтожество по сравнению с вами – такими суперменами.

– Хм-мм. Я вовсе не ставил своей целью издеваться над тобой. И ничтожеством я тебя не считаю, маленькая Джимми. Ты… необыкновенная.

Эмма принялась тщательно накладывать ту самую «вторую кожу», что использовал Сейм для ее руки во время задания.

– Очень жаль, что завтра ты все забудешь. Я была бы не против видеть тебя… ну, не знаю, более добрым, что ли.

– Я не добрый! – Язык у мужчины уже слегка заплетался, как у пьяного.

– Ерунда. Тебе просто кажется, что если ты станешь вести себя чуточку дружелюбней, то потеряешь свой имидж жесткого парня. Но, поверь, если ты будешь хоть иногда улыбаться, небо не упадет на землю. И никто, у кого есть глаза и хоть капля мозгов, не усомнится ни за что в твоей крутизне.