- Двадцать лет прошло с той поры, как вы, сир, сделали Чёрного Вепря Одноглазым Вепрем, - не отвечая на приветствие, ответил маркиз королю; в его низком хрипловатом голосе не было ни обиды, ни мстительного припоминания – он звучал ровно, почти безучастно.

- Но ты ведь не держишь на меня зла? Тот рыцарский турнир был устроен в честь обворожительной Бланки, которую мы с тобой не могли поделить, тогда как она раздавала недвусмысленные обещания нам обоим. В том, что щепка откололась от моего копья и вонзилась тебе в глаз, моей вины не было. Поверь, я очень сожалею, что тот несчастный случай стал причиной нашей размолвки!

- Всё это уже неважно, сир. – Гундахар небрежно махнул своей огромной ручищей. – В конце концов после того турнира Бланка досталась мне: и не только в качестве победного трофея – она стала моей женой.

- Вот как! – Рихемир был изумлён. – Я и не знал, что ты женился на этой вертихвостке!

- Позвольте заметить, сир, - прервал его маркиз, - что женщина, о которой вы соизволили так нелестно выразиться, была дочерью канцлера графа де Преля, управителя графства Кокань. И кроме того, она стала матерью моего первенца.

Выдержав короткую паузу и тайно испытывая наслаждение от того, какое впечатление произвело на друга юности, а ныне короля, его заявление, Гундахар прибавил:

- Кстати, мой старший сын прибыл ко двору вместе со мной. Не угодно ли государю познакомиться с ним?

Рихемир вскинул на него глаза, в которых вспыхнула не то тревога, не то сомнение. Потом он решился и дружески выразил желание немедленно увидеть одного из наследников Гундахара, возможно, будущего маркиза Тревии.

На вид юноше, вошедшему на зов маркиза, было лет двадцать, не больше. Несмотря на невысокий рост, он был отлично сложён. На широкие плечи был накинут плащ, подбитый мехом; на голове – такая же, как у отца, шапка, опушенная соболем; на ногах – сапоги из мягкой кожи с высоким голенищем. Безбородый, затянутый в узкий полукафтан, молодой человек ничем не отличался от своих ровесников из дворянского сословия. И всё же было в нём что-то такое, что сразу привлекало к нему внимание, - чёрные, как смоль, кудри падали волнами почти до плеч, и на смуглом скуластом лице выделялись светлые, напоминавшие расплавленное серебро, глаза под чёрными, вразлёт, бровями.

- Знакомьтесь, сир, это Адальрик, мой старший наследник, - Гундахар представил юношу королю, который тут же, как бы между прочим, уточнил:

- Сын нашей прелестницы Бланки?

От внимания Рихемира не укрылось, как взметнулись в недоумении брови юноши и как он, будто ища ответа, быстро взглянул на маркиза.

Было видно, что Гундахару также не понравилось столь вольное высказывание короля, намекавшего на свою близкую связь с матерью юноши. Маркиз помрачнел сильнее обычного и спросил более резким, чем допускался в беседе с коронованным сюзереном, тоном:

- Зачем позвали, сир?

Рихемир только и ждал этого вопроса: он тут же взял маркиза под руку:

- Лучше пойдём в мои покои: здесь говорить опасно – ветер слова далеко разносит. А то, что я собираюсь доверить тебе, мой друг, не предназначено для чужих ушей.

Они вошли в малые приёмные покои короля. Пол здесь был паркетный, зеркально гладкий, но застланный толстым расшитым ковром; стены также были занавешены коврами, на восточный лад, а не привычными глазу гобеленами; под стенами стояли широкие, но не очень длинные скамьи с узорчатыми пурпурными покрывалами.

Велев Адальрику ждать за дверью, маркиз принял приглашение короля занять место на скамье рядом с ним и приготовился слушать.