Тело обволакивает приятная истома, в один миг сменяясь нечеловеческой усталостью. Из меня разом выбивает силы. Обмякнув в придерживающих руках, я едва не оседаю на пол.

— Теперь… вы отпустите меня?

— Это лишь начало, — насмешливо обещает Рид. — Наивная Китти-котенок.

Я прихожу в себя как от пощечины.

Он собирается… повторить? Нет! Я не пройду через это снова!

Судорожно взвившись, я вижу в отражении кромку света и, приглядевшись, понимаю, что это дверь. Рид явно не ожидает от меня резвых скачков, поэтому со второго рывка мне удается освободиться от его цепкой хватки.

Кинувшись к выходу, я дергаю на себя отполированную ручку и выбегаю в коридор. Меня никто не преследует, но я не останавливаюсь до самого лифта, а когда тот спускается в лобби, как сумасшедшая несусь через зал с игровыми автоматами.

Люди неодобрительно смотрят вслед, но меня не волнуют их косые взгляды. Главное как можно быстрее покинуть это кошмарное место.

Не останавливаться. И не оглядываться назад.

Выскочив из «Миража», я втягиваю воздух полной грудью, но на смену облечению быстро приходит отвращение. Я чувствую стягивающий зуд на оголенных участках тела, словно кожу покрывает грязь. Мне жизненно необходимо смыть это с себя, иначе не доберусь до дома, не свихнувшись.

Добежав до парковки и рухнув в «Шевроле», я выезжаю со Стрипа и снимаю номер в первом попавшемся мотеле на окраине. В душе я истерично тру себя мочалкой — до болезненной красноты — но кажется, мне никогда не избавиться от грязи. Даже мотельный матрас, видевший все на своем веку, чище, чем я.

Уничижающие мысли раздирают душу, а рыдания грудную клетку.

Как я могла допустить случившееся? И куда, черт возьми, делась моя рассудительность?

Устав от самобичевания, я пытаюсь забыться в полудреме, но меня мучают кошмары, в которых я обездвижена ремнями, как несчастная девушка в комнате по ту сторону стекла. Вместо толстяка плетку держит Рид — играючи, покручивает ее в руках, изредка проводит по моим ягодицам, замахивается… и я просыпаюсь в липком поту.

От брезгливости к самой себе к горлу подбирается тошнота. Ну почему нельзя стереть собственную память?

С кровати я поднимаюсь ближе к полудню совершенно разбитой. В минимаркете при мотеле находится вполне сносный кофе и холодильник с содовой. Взяв самый крепкий американо — чтобы не вырубиться за рулем — и первую попавшуюся колу, я направляюсь к кассе, когда сбоку хлопает входная дверь, впустив очередного покупателя. Не оборачиваясь, я выставляю жестяную банку на прилавок и тянусь за жвачкой, как вдруг обоняние улавливает знакомый аромат.

Нет! Только не он!

Внутренности сжимаются в ледяной комок — как при полете по петле аттракциона. Мне страшно обернуться. Пожалуйста, пусть этот проклятый морской бриз окажется совпадением!

Я все еще тешу себя мыслью, что паникую зря, но вкрадчивый голос за спиной хоронит надежду.

— Доброе утро, Кэтрин.

[1] Отсылка к пословице «Curiosity killed the cat» — Любопытство сгубило кошку (англ).

5. Угрозы и условия

— Как… — от удивления у меня срывается голос. — Как вы меня нашли?

Идиотка! Если в кулоне есть чип, наверняка его можно отследить.

— Довольно быстро, — Рид насмешливо кривит губы.

Сегодня он в обычных джинсах и футболке, но даже в них притягивает взгляд. Слишком стильный в повседневной одежде. Слишком самонадеянный и явно ничего не боится — я ведь могу закричать, привлекая внимание, но его это не волнует. И слишком наглый, учитывая, как оценивающе осматривает меня, словно я… скаковая лошадь! Разве что в рот не залез — проверить зубы.