Вульф отсчитал деньги, и они исчезли под грязной галабеей. Абдулла нагнулся, одной рукой он прижал младенца к груди, а другой залез под подушку, на которой сидел, и вытолкнул из-под нее портфель.

Вульф взял его и осмотрел. Замок был сломан. Алекс почувствовал раздражение: должен же быть предел этой двуличности. Он заставил себя говорить спокойно:

– Ты уже открывал его.

Абдулла пожал плечами:

– Маалеш.

Это двусмысленное слово по-арабски значило одновременно «извини» и «ну и что?».

Вульф вздохнул. Он слишком много времени провел в Европе и успел забыть, как дело обстоит дома.

Алекс открыл портфель. Внутри находилась пачка из десяти – двенадцати листов текста, мелко напечатанного по-английски. Когда он принялся за чтение, кто-то поставил перед ним чашечку кофе. Он поднял глаза и увидел перед собой прелестную девушку.

– Твоя дочь? – спросил он у Абдуллы.

Тот засмеялся.

– Моя жена.

Вульф еще раз взглянул на девушку – на вид ей было около четырнадцати лет – и вернулся к бумагам.

Прочитав первый лист, он с возрастающим недоверием просмотрел оставшиеся и отложил их в сторону.

– Боже мой, – слабо выдохнул он и расхохотался.

Он украл полный комплект меню казарменной столовой на июнь.

– Я издал распоряжение, напоминающее офицерам о том, что бумаги генштаба могут перемещаться по городу только при чрезвычайных обстоятельствах, – устало сказал Вандам.

Бодж восседал за огромным закругленным столом, протирая красный мячик для крикета носовым платком.

– Отличная мысль, – согласился он. – Держи ребят в тонусе.

Вандам продолжил:

– Один из моих информаторов… новая девушка – я вам о ней говорил…

– Проститутка?

– Да. – Вандам подавил желание объяснить Боджу, что «проститутка» не совсем верное слово в данном случае. – Так вот, она слышала, что массовая драка была организована Абдуллой.

– Это кто?

– Что-то вроде египетского Феджина. Иногда он выступает в роли моего осведомителя, хотя продажа информации – самое незначительное из его занятий.

– Ну и зачем же была организована драка, если верить этому слуху?

– Для кражи.

– Ну-ну. – Бодж явно сомневался.

– Украли много всякого барахла, но мы должны принять во внимание возможность того, что главным объектом этого мероприятия был портфель.

– Просто тайный сговор! – отметил Бодж с нотками веселого скептицизма в голосе. – И что же этот Абдулла будет делать с нашими меню, а?

– Он не мог знать, что находится в портфеле. Может, он думал, там содержатся секретные документы.

– Повторяю вопрос, – сказал Бодж с видом отца, терпеливо натаскивающего сына перед экзаменами. – Зачем ему секретные документы?

– Может быть, его кто-то нанял.

– Кто?

– Алекс Вульф.

– Кто-кто?

– Убийца капрала из Асьюта.

– Ну вот, опять… Майор, я полагал, мы покончили с тем делом.

На столе у Боджа зазвонил телефон, он взял трубку. Вандам воспользовался передышкой, чтобы остыть. С Боджем все обстоит очень просто, думал он. Дело в том, что подполковник не верит в себя, не доверяет собственному суждению и именно поэтому старается перещеголять других в самоуверенности, тешит себя надеждой, что он все-таки умен. Естественно, Бодж даже не представлял, насколько значима кража портфеля. Он мог бы выслушать доводы Вандама, а затем составить собственное мнение, но это пугало подполковника. Он боялся оказаться втянутым в дискуссию с подчиненным, потому и употреблял все свои умственные усилия на то, чтобы поймать собеседника на противоречии, на ошибке, найти в его идеях объект для презрения. В результате Бодж добивался искомого чувства превосходства, а решение принималось более или менее случайно.