Может, так было и лучше – провести последнюю неделю занятий, отвыкая от Лотти, которая использовала последние деньки в школе, пытаясь быстро подружиться с Тэмми Гэйлор, выбрав ее из всех остальных. Бывшая черлидерша, превратившаяся в вампира. Как потом выяснилось, это было выдумкой, как все и предполагали. Ретта считала, что Тэмми отказалась от своего заявления, так же как и ушла из группы поддержки. Казалось, что именно по этой причине она претендовала на роль новой лучшей подруги Лотти. Кстати, к четвергу этой недели Тэмми Гэйлор больше не была Тэмми, а стала Тэм-Тэм, которую все считали милой. И почему они раньше не называли ее так? Ретта могла сказать им. Потому что Тэм-Тэм – не милое имя. Потому что Тэм-Тэм несет в себе желание стать кем-то, кем не являешься.

В пятницу она шла домой и еле тащилась, когда вдруг Тревор подъехал к ней на своей машине. Однако девушка не остановилась. Тогда он начал медленно следовать за ней, время от времени надавливая на педаль газа своего «кадиллака».

– Эй, Ло, – выкрикнул он из окна машины.

Ретта оглянулась и сказала:

– Что?

Он ухмыльнулся, прежде чем сказать:

– Ну, кто-то выглядит не очень-то довольным.

– Правильно, – ответила Ретта. – Мне не очень-то весело. В то же время мне и не грустно. Впрочем, Тревор, ты должен это знать.

– Тогда что ты такое? – спросил Тревор, и Ретта сошла с тротуара на дорогу, открыла дверь со стороны пассажирского сиденья, и, несмотря на то, что его машина стояла на месте, запрыгнула внутрь.

– Я ничто, – ответила она, хлопнув дверью. – Я ничего не чувствую, мне все безразлично, я страдаю тоской, апатией и совершенно безэмоциональна.

– Это не так, – сказал ей Тревор и прибавил газу. – Я пробовал твои чувства. Ты наполнила меня ими. Я был сыт в течение нескольких дней.

– Внутри меня, может, целый шведский стол, а я не могу ничего из этого попробовать, – посетовала Ретта.

Ей хотелось заплакать, потому что сейчас был тот самый кризисный момент, когда человек должен поплакать, признаваясь в своих собственных недостатках и слабостях. Но она не могла. Если бы у нее были слезы, то они с Тревором не протягивали бы руки, оказывая друг другу добровольные услуги.

Когда они подъехали к дому, Ретта спросила:

– Интересно, могу ли я почувствовать что-то еще? Что если ты прав? Что если я такая же, как и ты, просто не знаю этого? Что если я вампир, только не могу чувствовать свои эмоции?

– Думаю, все возможно, – ответил Тревор.

– Если бы я была такой, – спросила Ретта, – ты бы позволил мне попробовать частицу себя?

– Кого? Меня? – сказал Тревор, указывая пальцем на свою грудь, его брови в удивлении поднялись на блестящем лбу.

– Тебя, – ответила Ретта. – Разве в машине есть еще кто-нибудь?

– Конечно, позволил бы, – сказал Тревор, пожимая плечами. – Да, держу пари.

– Тогда мы можем попробовать? – спросила Ретта.

– Ты имеешь в виду сейчас?

– Да, – подтвердила Ретта. – Прямо сейчас. Почему ты продолжаешь отвечать на мои вопросы своими?

– Прости, – ответил Тревор. – Мне кажется, я просто не был готов к этому.

– Ты пришел просто подпитаться мною, не так ли? – спросила Ретта. – А не наоборот.

– Ох… Возможно.

– Не волнуйся, – сказала Ретта. – Если ты прав, и у меня больше чувств, чем я могу себе представить, их должно быть полно. Для нас обоих этого будет более чем достаточно.

Вернувшись в дом, они снова сели, как гуру, на пол ее комнаты, Тревор показал Ретте, как нужно правильно держать руки, объяснил, как продвигаться внутри кого-то другого.

– Если ты действительно вампир, – сказал он, – ты сможешь это сделать. Это не какой-нибудь фокус. Ты просто будешь внутри меня, затратив минимальные усилия. Тогда ты будешь знать, что делать. Доверься мне.