Краска бросилась в лицо, и я прикрыла глаза, разом растеряв все красноречие.

– Хорошо. Я уйду, но при одном условии, – неожиданно заговорил незнакомец.

– Каком? – насторожилась я.

– Ты отыщешь меня на балу, и мы поговорим о тебе, – отпустив мои руки, он потянулся к капюшону, намереваясь его снять.

– Не смей! – я отшатнулась и едва не врезалась спиной в клетку.

Уставилась на мужчину, который меня придержал, чтобы не ударилась.

– Почему?

– Потому что! И на балу меня не жди, мне там нечего делать!

Громовой рык и очередной удар медведя о прутья подтвердил мои слова. В этот миг дверей со стороны целительской показались две магессы.

– Ой! Камешек буянит еще! – заметила одна.

– Тогда прячемся, нам лучше не мешать.

Обе снова скрылись за соседними клетками, но сомнений в том, что они подглядывают и подслушивают, никаких не было. И интересовало их вовсе не то, как я стану усмирять медведя. Здесь и не такое видели. Внимание целительниц привлек мой собеседник.

Тот это тоже заметил.

– Тогда я найду тебя сам, – усмехнулся он и наконец убрался из зверинца.

Из меня точно стержень вынули, и я привалилась плечом к прутьям клетки. Совсем меня этот наглец из колеи выбил!

Прутья предупреждающе загудели, заставив выпрямиться и развернуться. Я оказалась нос к носу с медведем. С уходом незнакомца тот перестал яриться и замер, тяжело дыша, а потом фыркнул, обдав меня потоком горячего, пахнущего раскаленными камнями воздуха и какими-то брызгами.

– Вот спасибо! – пробормотала я, не разжимая губ, и тщательно утерлась рукавом.

Зверюга совершенно не раскаивалась в содеянном. Смотрела флегматично, но с намеком – намекал он, что миска пуста, и неплохо бы туда насыпать вкусных серых камешков.

Вдохнула глубоко, выдохнула, успокаивая сердце, и улыбнулась:

– Вот же ты ненасытная глыба! – выудив несколько кругляшей из кармана, смело открыла клетку и шагнула внутрь.

Пока медведь хрустел своей любимой галькой, облизывая мне ладони, я чесала ему за ухом, а затем тихонько запела на древнем языке. Мишка сонно заморгал, а затем улегся и сладко засопел.

– Готово. Можете заходить. Он теперь не проснется до самого вечера. Обещаю, – приглашающе махнула я целительницам.

Немногим ранее:

– Да вы издеваетесь?!

– Лирочка, пожалуйста!

– Пожалуйста-пожалуйста-пожалуйста!

Две цветочные феечки умоляюще сложили руки:

– Без тебя нам не справиться, – блестела слезами та, что в голубом, как бутон колокольчика, платьице.

– Никак не справиться! – яростно закивала вторая – в бледно-розовом как у вьюнка.

– Наша магия на серокаменных не действует!

– Не де-е-е-ействует!

– И целительницы не смогли его утихомирить!

– Не смогли-и-и! – на прежней гнусавой ноте поддержала ее товарка.

– Ар-р-р! – закатив глаза, я принялась стягивать только что надетое уже во второй раз праздничное платье.

Пошитое из нежного шелка цвета глицинии розовой, с изящным растительным узором по лифу и рукавами-фонариками, оно удивительно мне шло. И снимать его снова совершенно не хотелось!

Большая часть обитателей Академии Долины Весенних Первоцветов сегодня занималась подготовкой к празднику. И я в том числе. Мы расположились на общей террасе, по двум сторонам которой располагались наши бунгало. С третьей – был разбит маленький садик, отделявший наш персональный закуток от других подобных. От четвертой – отходила мощеная желтым песчаником дорожка. Пели птицы, над цветущими кустами и деревьями порхали шмели и бабочки, радуя взор. Ректор Цветана заботилась о комфорте проживания своих подопечных, и наш кампус казался мне уютнейшим местом, которое я полюбила всей душой за годы учебы.