Кляпа добавила напоследок:

– Спи крепко. Завтра снова попытаемся спасти вселенную через половой акт. Постарайся в этот раз не выбрать монаха. Или, Боже упаси, гуманитария. Нам нужны цифры, а не поэмы.

Валентина хмыкнула. Не в голос, а внутри. Почти согревшись от того, что всё это – её жизнь. Странная, несмешная, невнятная, но уж точно не скучная. И с этой мыслью она провалилась в сон, как в кресло с подогревом. Без чая, без оливок. Но с планом.

Валентина уснула не потому, что хотела спать, а потому что усталость выключила все системы жизнеобеспечения. Сон накрыл её как плотное офисное одеяло – грубое, с запахом пережитков дня и неразрешённых вопросов. Где—то между четвёртым вдохом и внутренним «всё, хватит», сознание провалилось – но не в тишину, а в корпоративный кошмар.

Она очутилась в огромной стеклянной капсуле, где всё казалось одновременно стерильно и безумно. Пол светился, потолок пульсировал, а воздух имел вкус административного наказания. По кругу сидели существа – соплеменники Кляпы. Одни в медицинских халатах, другие в латексных комбинезонах с золотыми погонами, третьи – с микрофонами, гарнитурами и стеклянными планшетами, на которых мелькали непристойные графики. Один из них ел соску, другой держал в руках что—то, подозрительно похожее на вагинальный тренажёр и одновременно пульт от кондиционера.

В центре зала вращалась голографическая проекция Валентины. Она была голой по пояс, в бабушкиных панталонах, на шее – табличка: «Нестабильный инкубатор». Под табличкой, как бейдж на конференции, висела маленькая карточка: «Группа риска. Сложность: 3 из 10. Потенциал – неясен.»

Кляпа, в этом сне одетая в строгий костюм с наплечниками, вышла вперёд и торжественно произнесла:

– Уважаемый совет. Объект №В—239 демонстрирует повышенную склонность к драме, отказ от инстинктов и хронический саботаж. Сексуальная активность – хаотична. Результатов нет. Потенциал пока проявляется в форме стыда и бесконечного самообвинения.

– Всё ясно, – закричала одна из присутствующих с лицом киноактрисы восьмидесятых. – Это потому, что вы не используете протокол тринадцать-сорок пять! Шоколад, стриптиз, удар током! Всё просто! Я могу провести мастер—класс! У меня даже чёлка для этого есть!

– Вы вообще пробовали обольщать мужчин на Земле? – встряла другая, уже в обнимку с вибратором и чашкой кофе. – Там же у половины – синдром “мне мама не разрешила”. У второй половины – жена. А если у кого—то ни того ни другого – так он в IT и не моется.

Валентина хотела что—то сказать, но не смогла. Вместо слов изо рта вылетел мыльный пузырь с надписью: «я не шлюха». Он медленно поднялся вверх, отражая в себе зал, табличку, даже вибратор. Присутствующие зааплодировали. Кто—то плакал. Кто—то ел попкорн.

Пузырь лопнул, и из него выскочил карапуз в костюме лягушки. Он крикнул «Мама!» с такой тоской, что у одной из соплеменниц дрогнули ресницы. Затем уполз в вентиляцию, оставив после себя легкий запах детства и хлорки.

Кляпа глубоко вздохнула и открыла отчёт. Последняя страница подсвечивалась тревожным розовым:

– Если через трое суток объект не перейдёт к активной фазе зачатия, – произнесла она официальным голосом, – мы перезапустим протокол через… задний вход.

На мгновение всё замерло. Затем кто—то хмыкнул. Кто—то всерьёз кивнул. Один из членов совета достал калькулятор и стал что—то считать. Валентина, стоявшая по—прежнему в панталонах и табличке, почувствовала, что готова проснуться.

– Мы должны рассмотреть все доступные проходы, – добавила старейшая из соплеменниц в мантии с капюшоном и серьгами в форме фаллоимитаторов.