—Игорь Иваныч, но я ж не «вечер в хату» проорал! Что вы в самом деле, прямо придираетесь ко мне. Если он слепой, и чуть девчонку не пришиб, то чего уж тут?

—Без мата, Белов. У меня нулевая терпимость к этому, ты в курсе, — отмахивается от меня, а я хмурюсь, одновременно цокая. Полный неудовлетворения.

—А девочку прикрыл, молодец. Тут всегда похвалю, тем более речь о Злате,— продолжает он, переводя внимания с меня на зал. Там уже на команды разбились.

Тем более. Не понял.

—Что значит, «тем более речь о Злате»?

Игорь Иваныч губы поджимает и на меня больше не смотрит.

—Все тебе знать надо? Я же сказал, спецгруппа у девочки, напрягаться нельзя.

—Ну минус типа большой и нельзя? Я не в курсах был, что с таким освобождают.

Мужик на меня снова внимание переводит, вот только я понять не могу, что он хочет сказать. Выдыхает тяжело, а я прищуриваюсь.

—Или что?

Тот отрицательно машет головой, мол, ну тебя лесом, Белов. Катись колбаской.

—Ничего, Белов, зрение плохое да, с большим минусом ни прыгать, ни бегать, а ты лось здоровый, бегом к ребятам. Покажите мне «класс».

Толкает меня в спину и выпроваживает, а я начинаю подозревать, что от меня ток что неплохо так отделались, какого-то хера. Зрение плохое, но чет Игорь Иваныч дохера странный был, когда это сказал. И вздох такой трагический.

Я пару шагов от него делаю, а потом разворачиваюсь.

—Игорь Иваныч, а это че. Серьезно прямо?

—Что? — непонимающе на меня взирает. А я так же на него. Он так-то по образованию еще и реабилитолог, лучше меня разбирается в таких вещах

—Минус большой. Ну это…исправить же можно? В ее случае.

Препод еще смурнее становится и начинает краснеть пятнами.

—Белов, твою ж налево и направо, ты свалишь уже наконец-то на поле, или как? Хватит уже мозгу мне жрать! — размахивает руками и на меня наступает, чтобы выпроводить в зал. Да я иду, иду.

Отыгрываем красиво, два гола мои. Иначе здесь совершенно точно без вариантов, потому что у меня ноги и руки растут из правильных мест, а не из жопы. Под конец игры моя команда взрывается криком, народ снимает на камеру. «Фанатки» на скамье скандируют, но это все фигня, потому что я знаю, чей довольный взгляд мне нужен.

—Скинь мне видосик! — прошу у девчонки, которая прямо у парапета. Она от радости расплывается, а еще врубаю шлюшью ухмылку и кривую улыбку, при которых у всех баб загораются глаза так, что могут работать вместо маяков.

И тут до меня доходит, что номер Златовласки для меня тайна за семью печатями. Мыслительный процесс выходит далеко за пределы всех рамок.

Ага. Кекс. Кекс точно знает ее номер, пока я шлепал ушами как лось и зажимал ее по всем углам.

Профукался так профукался, тут соглашусь!

Набираю Ксюху, а она не сразу отвечает, скидывает раз, второй. Да что ты там делаешь? С парнем или с лучшим другом? Ставлю на второй вариант и жду взрыва, как не знаю что. Наверное, сильнее жду только очередного поцелуя со Златой. Меня от него взрывает, и я разлетаюсь вдребезги.

И есть только ощущение, что у нее этот поцелуй явно один из первых. Либо она очень стеснительная, либо это я на нее действую.
Но что поделать, если мысль о не первом поцелуе заставляет кровь в жилах кипеть. Бесит. Бесит. Бесит. Телефон сжимаю с такой силой, что он скоро треснет.

Кекс в этот момент и звонит, и я мигом отвечаю. Грубовато выходит, потому что в ярости.

—Дай номер Златы.

—А что тебе еще дать? — даже через смарт на меня льется праведный гнев.

—Про остальное — это не ко мне, Ксюха, но я знаю одного кадра, который был бы рад.

Он мысленно тебя уже и того, и этого, и сего.